58482 (От Барбароссы к Урану), страница 5

Подчинение 6-й армии группе «Дон» было в известной степени фикцией. До сих пор армия фактически подчинялась непосредственно ОКХ. Гитлер приковал ее к Сталинграду, когда у нее еще была возможность освободиться своими собственными силами. Теперь она была в оперативном отношении неподвижна. Штаб группы не мог ею более командовать, он мог только оказывать ей помощь. Впрочем, Гитлер по-прежнему продолжал непосредственно управлять действиями 6-й армии через связного офицера Генерального штаба, имевшего при штабе армии собственную радиостанцию. Снабжение армии также находилось преимущественно в руках Гитлера, поскольку только он один располагал средствами снабжать ее по воздуху.

Штаб группы армий «Дон» не имел ни времени, ни возможности выяснить события, происходившие в штабе 6-ой армии. Генерал Паулюс, в рамках приказа Гитлера, приковавшего его к Сталинграду, сделал все возможное, чтобы снять силы с менее угрожаемых участков фронта своей армии. Ему удалось организовать оборону своего открытого южного фланга. Он попытался обеспечить свой тыл, перебросив 14-й танковый корпус с восточного берега Дона на западный. Но корпус натолкнулся на левом берегу на превосходящие силы противника. Эта обстановка привела к тому, что в дальнейшем штаб армии отвел оба своих корпуса сначала на плацдарм западнее реки Дон, а затем на восточный её берег, чтобы занять, по крайней мере, круговую оборону между Волгой и Доном. Эти мероприятия спасли армию от катастрофы, постигшей соседние с ней армии. Но неизбежным следствием было её окружение.

В любом случае, после начала окружения, вечером 19 ноября ОКХ следовало бы поставить перед 6-й армией новую задачу, обеспечив ей свободу действий.

Не вникая в подробности хода первых дней советского наступления, следует сказать, что окружение 6-ой армии могло быть предотвращено только в том случае, если бы она в эти первые же дни вражеского наступления попыталась вырваться из окружения через Дон на запад или восточнее реки на юго-запад. Главное командование обязано было отдать такой приказ. Конечно, и генерал Паулюс по собственной инициативе должен был бы принять решение уйти из Сталинграда. Но едва ли он был в состоянии принять его вовремя, как это было бы возможно для ОКХ, так как он не мог быть достаточно информирован об обстановке в соседних армиях.

Итак, на основе тех данных, которые были в распоряжении командующего группы армий «Дон» Манштейна, он решает подготовить операцию по выводу 6-й армии из окружения. При этом, Манштейн все же колебался в принятии окончательного решения, поскольку необходимым условием для того, чтобы пойти на риск отказа от немедленного прорыва 6-й армии, был ежедневный подвоз по воздуху 400 т грузов. Он считал, что «судьба 6-й армии важнее требований всех других театров военных действий».³⁴

Геринг с большим легкомыслием обещал достаточное снабжение 6-й армии по воздуху, а потом даже не пытался сделать всего, чтобы достигнуть хотя бы возможного, – этого солдат не мог предвидеть. Никто не мог предвидеть и того, что Гитлер впоследствии окажется глух ко всем оценкам действительного положения, придерживаясь своей теории удержать Сталинград любой ценой. Кто мог предположить, что ради названия «Сталинград» он примирится с потерей целой армии.

26 ноября через одного прибывшего самолетом из «котла» офицера, Манштейну было передано письмо генерала Паулюса. Генерал в письме подчеркивал необходимость «свободы действий на крайний случай».³⁵ Согласно этому сообщению, армия имела продовольствия, уже при урезанных нормах, на 12 дней. Боеприпасов было 10 – 12% боекомплекта. Это соответствовало потребностям на один день настоящих боевых действий! Если эти данные соответствовали действительности, то было совершенно непонятно, как командование армии хотело осуществить намерение прорваться, высказанное им четыре дня назад.

На основании этих сообщений Манштейн решает сам вылететь в «котёл», чтобы переговорить с Паулюсом, но его длительное отсутствие не допускало ни напряженная обстановка у других армий, ни необходимость отстаивать взгляды группы армий в ОКХ, поэтому он посылает туда своего начальника штаба генерала Шульца, а позднее еще и начальника оперативного отдела полковника Буссе.

Первоочередной задачей Шульца было, наряду с получением личного впечатления о положении и состоянии 6‑й армии и её командования, информировать Манштейна о том, что может быть предусмотрено для деблокирования 6‑й армии.

Общее впечатление, создавшееся у генерала Шульца после вылета в «котел» и позже подтвержденное полковником Буссе, было таково: 6‑я армия не расценивает свое положение и возможности сопротивления в «котле» как неблагоприятное, если будет обеспечено достаточное снабжение по воздуху. В своём донесении ОКХ, направленном 24 ноября из Старобельска, командование группы армий ясно указало на решающее значение этого вопроса. Чем более спорным и сомнительным становился вопрос о снабжении 6‑й армии, тем важнее было её скорейшее деблокирование. Все зависело от решения Гитлера.

Наступление на 6‑ю армию началось 2 декабря. Это наступление, как и повторные удары 4 и 8 декабря, были отбиты. Обеспеченность окружённой армии оказалась лучшей, чем ожидалось вначале. 2 декабря командование армии донесло, что армии продовольствия хватит на 12 – 16 суток. Время не ждало, необходимо было срочно пробить наземный коридор к 6‑й армии и вывести её из «котла».

Командование группы армий направило 19 декабря в полдень Главному командованию телеграмму, в которой оно настоятельно требовало немедленно разрешить 6‑й армии начать отход от Сталинграда и осуществить прорыв в юго-западном направлении на соединение с 4‑ой танковой армией.

Когда на эту телеграмму не пришло ожидаемого ответа, штаб группы армий в 18 часов отдал 6‑й армии и 4‑ой танковой армии приказ, по которому 6‑я армия должна была как можно скорее начать наступление с целью прорыва в юго-западном направлении. Первый этап этого наступления должен был проводиться в соответствии с объявленным еще 1 декабря планом операции «Зимняя гроза». В случае необходимости армия должна была продвинуться за реку Донская Царица, чтобы установить связь с 4‑ой танковой армией и обеспечить возможность переброски к ней упомянутых выше колонн с запасами, необходимыми для снабжения армии.

Одновременно в приказе содержались указания о проведении второго этапа наступления, который должен был по возможности начаться сразу же после завершения наступления по плану «Зимняя гроза». По условному сигналу «Удар грома» 6‑я армия должна была продолжать свой прорыв до соединения с 4‑ой танковой армией, одновременно отходя с рубежа на рубеж из района Сталинграда.

Еще 12 декабря 4‑я танковая армия генерала Гота начала наступление с юга в направлении «котла». Судя по первым сообщениям, соединения Гота быстро продвигались вперед. Имя этого генерала внушало особое доверие – Гот был не только боевым генералом, но и видным специалистом по военной истории.

Моторизованные и ударные танковые соединения Гота (часть их была срочно переброшена на Восточный фронт из Франции), шедшие на помощь, пошли в наступление из района Котельниково, примерно в 200 км юго-западнее Сталинграда. Вначале оно развивалось успешно – Гот стремительно продвигался вперед на соединение с 6‑й армией, преодолевая сопротивление советских войск, которое, однако, нарастало. К 19 декабря части Гота продвинулись уже намного более 100 км и образовали сильный плацдарм севернее Мышковой. Ещё задолго до этого штаб Гота установил постоянную радиосвязь со штабом армии Паулюса. На западном участке «котла» уже была слышна отдалённая артиллерийская канонада. Всего лишь 50 км отделяло 6‑ю армию от танковых авангардов Гота. «Держитесь! Идем на выручку!» ³⁶ – таков был многообещающий текст одной из его радиограмм, которая с быстротой молнии разнеслась по всем частям.

Приближался решающий час. Напряжение и возбуждение в «котле», особенно на его западном участке и в штабах, достигли апогея. Сомнений больше не было ни у кого – части, затаив дыхание, ждали лишь сигнала, чтобы пойти на прорыв и, проломив вражеское кольцо, двинуться на запад. Все были полны решимости и готовы идти на любые жертвы, чтобы не упустить эту представившуюся последнюю возможность спасения.

Однако официального приказа о подготовке к прорыву не было. План прорыва, разработанный в штабе армии, мало чем отличался от такого же плана, принятого в первые дни после окружения. За прошедший период положение катастрофически ухудшилось ввиду понизившейся боеспособности частей и соединений. Прорыв представлял гораздо больший риск. Три дивизии должны были прорвать кольцо юго-западнее Карповки и выйти в степи на соединение с наступавшей танковой армией Гота. Но операция должна была начаться лишь после того, как его авангарды будут не далее чем в 30 км от внешнего обвода кольца. Преодолеть большие расстояния немецкие части не смогли бы из-за нехватки горючего. Командование 6‑й армии стремилось действовать наверняка и сократить до минимума неизбежный риск. Остальные соединения должны были бы поэтому покинуть свои позиции в «котле», лишь после того, как создался бы целый ряд предпосылок, уменьшавших риск этого маневра. Одно за другим они должны были сниматься с фронта вдоль Волги и продвигаться на юго-запад, втягиваясь в брешь, пробитую ударным клином. Обеспечение флангов возлагалось на сохранившиеся исправные танки, которых к тому времени еще насчитывалось около сотни.

Но вскоре в штаб 6‑й армии начали поступать тревожные сообщения: русские танковые соединения перешли в стремительное контрнаступление, навязали шедшей на помощь армии тяжёлые оборонительные бои. В сочетании с новым русским наступлением к западу от реки Дон этот контрудар, в конечном счете, поставил в тяжёлое положение всю группу армий фельдмаршала Манштейна.

За истекшие недели немецкие войска тщетно пытались ввести в заблуждение русских и приковать возможно больше их сил к «котлу». С этой целью было проведено несколько ложных демонстраций и передано множество дезинформирующих радиограмм.

Мало-помалу на всех участках «котла» разговоры о подходившем Манштейне прекратились. В штабах больше уже не было новых известий о том, как развивается операция по освобождению окруженной армией. Это не поощрялось, а потом и вовсе было запрещено.

4 января 1943 года Ставка ВГК утвердила план операции по уничтожению окруженного противника, получившей кодовое название «Кольцо». Начало наступления было запланировано на 10 января. 8 января представитель Ставки генерал Н. Воронов и командующий войсками Донского фронта генерал К. Рокоссовский направили Паулюсу ультиматум с предложением прекратить сопротивление и капитулировать, однако он был отклонен.

Утром 10 января советские войска перешли в наступление. Операция развивалась довольно успешно, несмотря на сопротивление противника. К исходу 25 января немецкая группировка была зажата на небольшой территории в сталинградских развалинах. За две недели окружённый враг потерял более 100 тысяч человек, лишился последних аэродромов, но по требованию из Берлина продолжал упорное сопротивление. 24 января Паулюс докладывал своему верховному командованию: «Дальнейшая оборона бессмысленна. Поражение неизбежно. Чтобы спасти еще живых, армия просит немедленного разрешения капитулировать».³⁷ Последовал отказ. Но это был отказ уже обреченным. 2 февраля 1943 года Фридрих фон Паулюс, которому за день до этого было присвоено (по радио) звание фельдмаршала, и еще 24 генерала с остатками своих войск (91 тыс.) сдались в плен. 140 тысяч солдат и офицеров противника были захоронены советскими войсками на поле боя. Безвозвратные потери Красной Армии в Сталинградской наступательной операции составили 155 тысяч человек.

Вместе с 6‑ой армией под Сталинградом погибли:

– штабы 4‑го, 8‑го, 11‑го, 51‑го армейских корпусов и 14‑го танкового корпуса;

– 44, 71, 76, 113, 295, 297, 305, 371, 376, 384, 389, 394‑я пехотные дивизии;

– 100‑я горнострелковая дивизия;

– 14‑я, 16‑я, 24‑я танковые дивизии;

– 3‑я, 29‑я и 60‑я моторизованные дивизии;

– 1‑я кавалерийская и 20‑я пехотная румынские дивизии.³⁸

Следует отметить, что отказ Паулюса капитулировать перед советскими войсками еще в начале января 1943 года стал смертным приговором как позднее павшим в боях, так и захваченным в плен немецким солдатам. Подавляющее большинство из 91‑й тысячи солдат, захваченных в Сталинграде, к началу февраля превратились в живые трупы – обмороженные, больные, обессиленные люди. Сотнями они умирали, даже не успев добраться до сборных лагерей. После войны из общего количества сталинградских пленников на родину в Германию вернулись всего несколько тысяч человек.

Те, кто после долгих лет плена обрел свободу и начал новую жизнь на родине, должны постоянно вопрошать себя: как их собственное существование оправдывает гибель других и каким образом они могут соблюсти и выполнить завет своих павших товарищей. Но и вся Германия должна помнить своих бесчисленных сыновей, которые покоятся в далекой русской степи. И сегодня, и в будущем Германия должна сделать все для того, чтобы их незабвенная жертва была осмыслена грядущими поколениями.

Заключение

После окончания Сталинградской битвы прошло более 60‑и лет. За прошедшее время четко определись всемирно-исторические масштабы этого события. «Для Германии битва под Сталинградом явилась самым тяжким поражением за всю ее историю, для России же – ее величайшей победой. В сражении под Полтавой в 1709 году Россия стала великой европейской державой; Сталинград положил начало ее превращению в одну из двух могущественнейших мировых держав».³⁹

В сознании немецкого народа – и не только того поколения, которое пережило вторую мировую войну, – название города на Волге, где разыгралась трагедия, надолго сохранит свое зловещее звучание. Этот город на Волге пылающим заревом осветил военное, политическое и моральное крушение всего нацистского режима. Преисполненная глубокого символизма трагическая эпопея обнажила дьявольскую сущность антинравственной государственной и военной системы гитлеризма. За этой системой, поддавшись ее воздействию, вплоть до самого ужасного конца в самоубийственном ослеплении следовало большинство немцев.