56975 (Голод в колхозной деревне в 1930-х годах), страница 2

В декабре 1929 г. в телеграмме из Алма-Аты перечисляются районы Казахстана, пораженные голодом, который охватил бедняцкие и частично середняцкие хозяйства. Раньше они снабжались из соседних хлебопроизводящих районов, но в результате политики, приведшей к установлению государственной продовольственной диктатуры и снижению внутрикрестьянского товарооборота, наступил голод. Тогда же поступили сведения о недороде и голоде на Средней Волге. Все материалы содержат тревожные сведения о массовом убое скота.

В конце 1929 г. председатель Самарского крайисполкома получил письмо жителей пос. Ленинградский. В нем говорилось, что в ходе госзаготовок весь хлеб был вывезен, люди пухнут от голода, «молят не дать помереть». Приложенная копия результатов медицинского обследования свидетельствует, что из 33 человек только 2 находились в удовлетворительном состоянии.

Весной и летом 1930 г. шли телеграммы и записки на имя Ягоды, сообщавшие о голоде в различных концах СССР. Вот их содержание. В сибирских деревнях в большинстве колхозов запасы были израсходованы, царил голод, и на этой почве – самоубийства, рост заболеваний, уход крестьян на заработки в город. Одно из собраний приняло резолюцию – крик души: «Верните кулаков. Они нас накормят». В Казахстане разразился массовый голод, население питалось суррогатами и мелкими животными, происходил рост политических выступлений и переселение крестьян на Украину. В агитации против госзаготовок был отмечен новый момент: выступали не против снабжения рабочих, а против «бюрократов, взяточников и прочей нечисти, сидящей в советских учреждениях». Крестьяне просили забрать весь хлеб и посадить их на такой же паек, как в городе. Катастрофическое положение с продовольствием было также в Черноморском округе, где росло число забастовок, в которых участвовали и рабочие, и крестьяне. По сообщению секретаря крайкома Хатаевича, в то же время проходили голодные массовки в большинстве районов Средней Волги. Тогда же поступали сведения о тяжелом положении в колхозах и селах Украины. Даже снабжение городов на Украине было на грани срыва. В такой ситуации местные власти приняли «радикальное» решение – не брать единственную корову в счет заготовок. Однако Микоян возражал: нужно брать и единственную корову, если она нестельная. Но как показывало обследование боен, брали и стельных коров, и молодняк.

В трудном положении находились не только колхозы. Столь же тяжелым, несмотря на централизованное снабжение, было положение работающих в совхозах. Снабжение совхозов имело целевой характер. Оно велось с учетом их хозяйственной значимости через ОРСы и ЗРК. Преимущества в снабжении имели хлопковые и зерновые совхозы. Для работников совхозов устанавливались твердые нормы снабжения по хлебу, крупе, сахару, махорке, чаю. Мясом и рыбой снабжался только особый ограниченный контингент. По снабжению промышленными товарами работники совхозов приравнивались к рабочим предприятий второго списка. Нормы снабжения совхозов от года к году снижались, на практике они редко выполнялись, ассортимент снабжения ухудшался. Поток жалоб и тревожных телеграмм свидетельствует о несоблюдении норм снабжения, массовом уходе рабочих по причине отсутствия продовольствия.

Страдали не только колхозники и рабочие советских хозяйств. Совсем плохим стало положение «просвещенцев села» – сельских учителей и врачей. До 1931 г. специальных постановлений о снабжении учителей и врачей не было. Местные власти сами устанавливали нормы снабжения. В первых постановлениях, которые появились по этому вопросу, указывалось, что сельская интеллигенция, работающая при колхозах и совхозах, должна была снабжаться из их ресурсов не ниже норм рабочих второго списка. В местностях, где не было колхозов, для сельской интеллигенции устанавливалось централизованное снабжение хлебом, крупой, сахаром по нормам рабочих третьего списка. Промтоварное снабжение предполагалось по нормам промышленных рабочих данной местности.

Однако в большинстве случаев постановления не выполнялись. По сообщениям ЦК профсоюза работников просвещения, наблюдался массовый уход учителей с работы. Плохое питание приводило к голодным обморокам во время уроков, нищенству. Колхозы, сами бедствуя, отказывались снабжать интеллигенцию. «В лучшем случае там, где местная колхозная общественность и сельсовет внимательно относятся к нуждам школы и учителя», – говорилось в этих сообщениях, – колхозы в каждом отдельном случае по просьбе учителя кое-что ему уступают из своей продукции». Те, кто «сидел» на государственном пайке, также страдали. Установленный ассортимент снабжения не выполнялся. В течение длительного срока люди не получали полного пайка. Поступали только хлеб и сахар. Да и сами распределители располагались далеко: чтобы получить продукты, порой нужно было преодолеть 3–4 км. Положение усугублялось высокой задолженностью государства по выплате зарплаты учителям и врачам . К числу вопиющих фактов, о которых также говорилось в сообщениях ЦК профсоюза работников просвещения, относились склонение представителями местной администрации учителей к сожительству за продукты, заявления подобного рода: «Если кто из учителей подохнет, революция не пострадает».

В условиях голода 1932–1933 гг. правительство пыталось решить вопрос о снабжении сельской интеллигенции. В январе 1933 г. появилось постановление о 2-процентном начислении на обязательные хлебные поставки для создания фонда снабжения сельской интеллигенции. Однако не были решены вопросы о снабжении другими продуктами. Местные власти, пытаясь решить этот вопрос, устанавливали дополнительные планы сдачи мяса, молока сверх обязательных поставок. Это в свою очередь вызывало недовольство колхозов.

Весной 1934 г. появился ряд постановлений, по которым устанавливалось централизованное снабжение сельской интеллигенции по сахару и чаю. Остальные продукты должны были выделяться из местных фондов, формировавшихся за счет децентрализованных, сверхплановых заготовок, гарнцевого сбора. Правительство предлагало интеллигенции самим решать задачу собственного снабжения: заниматься огородничеством, создавать собственную продовольственную базу при школах. Парадоксально, но плохое снабжение не мешало накладывать на сельскую интеллигенцию обязательства по сдаче государству мяса и молока. Закон освобождал от нее тех, кто не имел земельного надела или имел участок до 1 га. На деле было множество нарушений, о чем свидетельствуют жалобы учителей.

Причинами голода на селе были не только высокие объемы государственных заготовок, плохая система снабжения, падение стимулов к труду. Многие причины трагедии следует искать в методах осуществления сплошной коллективизации, которые вели к разорению налаженного хозяйства. Так, основной причиной постоянных трудностей в мясозаготовках и мясоснабжении в период карточной системы были последствия массового убоя скота, предпринятого крестьянством в ответ на насильственное обобществление. Сведения об убое скота и предостережения о голодных последствиях этих действий поступали из разных районов страны. Так, в октябре 1929 года на Нижней Волге объем заготовок составил 376% по сравнению с 1928 г. Причиной, объясняющей такие высокие показатели, был массовый забой скота. Предложение мяса оказалось таким большим, что цены на скот на рынке упали в 6–8 раз. Лошадь стоила от 20 до 60 руб. вместо 140 -180 руб. весной. Крестьяне специально «загоняли» лошадей, чтобы получить страховые за падшую лошадь. Это было выгоднее, чем ее продавать.

Следствия спровоцированного истребления скота описаны в письме С.И. Сырцева, посланного на мясозаготовки в Центрально-Черноземную область. По сравнению с 1928 г., сообщал он, летом 1930 года поголовье крупного рогатого скота снизилось на 32%, свиней – на 72, овец – на 50%. «Заготовки идут», – отмечал Сырцев, – за счет сокращения основной части стада с подрывом возможности восстановления его в ближайшее время… 80 -90% заготовок должны идти за счет однокоровников. Фактически они превращаются в изъятие последней коровы, что встретит решительное сопротивление крестьян и новый поток выбрасывания на рынок рабочего скота, молодняка. Надо ясно себе представить, что дело будет идти в порядке реквизиционных методов заготовок с участием милиции».

Вследствие резкого сокращения поголовья заготовки в первой половине 30-х гг. шли с большими трудностями, часто за счет рабочего, молочного, племенного скота, а также молодняка. В период карточной системы правительству приходилось уменьшать норму мяса и количество мясных дней в неделю, в том числе и для индустриальных рабочих. Мясозаготовки и мясоснабжение стали постоянной «головной болью» правительства. По этим вопросам принимались постановления, шли специальные заседания Политбюро, работали «мясные» комиссии и пр.

Мясозаготовки, проводимые с огромным напряжением сил, были зачастую напрасными. Так, некто Апыхтин, мобилизованный в Казахстан для забоя скота в августе 1930 г., писал А. Микояну: «Нет бойни, нет бойцов, нет ветврачей. 60% стада заражено. Высокий ежедневный падеж скота». Для выполнения задания сам «мобилизовал дехкан – казаков» и организовал 7 примитивных боен. Что в итоге? Из-за грязной разделки, высокой плотности погрузки в мясо прибыло в Москву испорченным. Таким образом, забирая продукцию у крестьянина, государство зачастую не могло сохранять ее, несло большие потери при транспортировке и хранении.

Политика заготовок, снабжения и цен на селе неизбежно вела к трагедии – массовому голоду. Порой власти еще более обостряли положение. Осенью 1932 г. Совет народных комиссаров Украины выступил с проектом постановления, по которому в колхозах, не выполнивших свои обязательства по сдаче хлеба, несданную часть хлеба следовало заменять сдачей скота сверх обязательств по мясозаготовкам. При этом использовалось как обобществленное стадо, так и индивидуальный скот. В специальной инструкции приводились нормы для такой замены: иуд мяса «покрывал» 4–5 пудов хлеба. Учитывая объемы заготовок, следует признать, что такой порядок вел к практически полному изъятию хлеба и мяса в колхозах.

Почти одновременно, 8 ноября 1932 г., появилось постановление, которое предписывало прекратить отгрузку всех товаров сельского фонда на украинские базы, а также отпуск их с баз для реализации на селе во всех областях Украины. Осуществлялись только снабжение городов, пограничных районов и целевые поставки. Под угрозой суда продажа хлеба колхозам была запрещена. Не удивительно, что уже зимой 1932/33 г. на Украине разразился массовый голод.

Масштабы голода 1932–1933 гг. в основных сельскохозяйственных районах СССР были огромны. Попробуем их оценить. Как уже было сказано ранее, для 1933 г. был характерен отрицательный естественный прирост населения. По данным ЦУНХУ число умерших на селе в 1933 г. превысило число родившихся на 940,6 тыс. человек. Это составило более 70% в общей естественной убыли населения по СССР.

Убыль сельского населения по сравнению с городским была больше, к тому же она распределялась крайне неравномерно. По РСФСР высокой убылью населения отличались Нижняя Волга и Северный Кавказ. Большая убыль населения являлась прямым следствием голода в этих регионах. Пик смертности пришелся на июль 1933 г. Именно эти территории внесли основной вклад в общую убыль населения по Европейской части РСФСР. На долю Северного Кавказа приходится при этом более 50%. Общая убыль населения в 1933 г. была характерна также для Черноземного Центра России, Урала и Средней Волги.

Однако в общей картине убыли населения по СССР трагическое первенство держит Украина. Естественная убыль сельского населения составила здесь 1 млн. 342,4 тыс. человек. Это более 90% общей убыли населения Украины. Наибольший коэффициент смертности и отрицательного прироста сельского населения был характерен для Харьковской, Киевской и Винницкой областей, наименьший – для Донецкой и Черниговской. Кривая смертности на селе круто росла с 22 человек на тысячу в январе до 183 в июне. Резкое снижение смертности произошло только в августе после получения урожая. Украина огромной потерей сельского населения внесла основной вклад в убыль населения по СССР – более 70%.

Не стоит забывать, что естественный прирост населения, о котором шла речь, представляет разность между числом родившихся и умерших. Абсолютные показатели смертности сельского населения еще более внушительны: Северокавказский край. Родилось 138 861 чел. Умерло 416664. В 3 раза больше. На долю села приходится 75,5% умерших:

Украина. Родилось 449877 чел. Умерло 1908907 чел. В 4 раза больше. На село приходится 88% умерших.

РСФСР. Родилось 2723233 чел. Умерло 2938441 чел. Из них 73% составляет сельское население.

СССР. Родилось 3415450 чел. Умерло 4999226 чел. Пять миллионов! Доля сельского населения в умерших 78%.

Это – отчетные данные местных управлений народнохозяйственного учета. По подсчетам же ЦУНХУ, доначисленным в соответствии с недостающим процентом охвата населения, общее число смертей, попадавших в общегражданскую регистрацию, составило в 1933 г. около 5,7 млн. чел.

Но и эти сведения неполны. В докладной записке начальнику ЦУНХУ И.А. Кравалю, составленной отделом населения и здравоохранения, проводится анализ данных о естественном движении населения в период между переписями 1926 и 1937 г. В ней говорится, что, по переписи 1926 г., в СССР насчитывалось 147 млн. чел., по переписи 1937 г. – 162 млн. Таким образом, естественный прирост населения за этот период составил 15 млн. чел. По данным же регистрации рождений и смертей за тот же период, он был равен 21,3 млн. чел., то есть на 6,3 млн. больше. Чем были вызваны эти расхождения?

По мнению специальных проверок, выездных бригад и самих руководителей ЦУНХУ, основные неточности статистики в 30-е годы шли по линии недоучета смертей. Человеческие жертвы были больше. В той же докладной записке недоучет смертей, попадавших в общегражданскую регистрацию, оценивается для периода 1926–1937 гг. в 1–1,5 млн. чел. Максимум из этого приходится на 1933 г. – 1 млн. чел. Специальные обследования с выездами на места показали, что основной недоучет смертей в г. падал на Украину, Северный Кавказ, Нижнюю Волгу. Черноземный Центр, т.е. на районы, охваченные голодом. В условиях массового голода столь большой недоучет понятен. Но даже при неполном учете книг для регистрации смертей не хватало.

Итак, главные неточности в подсчетах ЦУНХУ были вызваны недоучетом убыли населения. И для 1933 г. он максимален – 1 млн. чел. С учетом этой поправки общее число смертей, попадавших в общегражданскую регистрацию, составило в 1933 г. не 5,7, а 6,7 млн. чел. Кроме того, если бы существовали действительные сведения о приросте по Азиатской части СССР, то размеры потерь оказались бы больше. По данным статистики, Киргизия, Казахстан, Кара-Калпакия в 1932 г. имели чрезвычайно тяжелую картину естественного движения населения, в то время как для 1933 г. они дали положительный прирост. Это результат экстраполяции на них показателей прироста более благополучных территорий.

Сколько же среди этих 6,7 миллиона, умерших в 1933 г., жертв голода? Сравним показатели смертности различных лет по РСФСР и Украине – республикам, в большей степени испытавшим тяготы голода. По отчетным данным, в 1931 г. в этих республиках умерло 2453511 чел., в 1933 – 4847348 чел., а в 1934 – 2446059 чел. Таким образом, в 1933 г., по отчетным данным, общее число умерших в РСФСР и УССР было примерно на 2,5 млн. чел. выше, чем в более благополучные предшествующий и последующий годы. Это примерно половина общего числа умерших в 1933 г. Если же соотнести потери со среднегодовой численностью населения этих республик, то получится, что в 1931 г. уходил из жизни 1 человек из 58, в г. – 1 из 54, а в 1933 г. – 1 из 30. Проведенные сравнения показывают, что в 1933 г. на Украине и в РСФСР смертность была почти в 2 раза выше. Исходя из этих приблизительных расчетов, можно отнести на долю жертв голода 1933 г. около половины из 6,7 млн., составляющих общие потери населения, то есть более 3 млн. человек. Из них более 2 млн. человек приходится на село.

Официальная статистика не только скрывала эти сведения, но и вообще старалась избегать слова «голод». «Недоучетом смертей» была названа величайшая трагедия XX века. Только в первой половине 1934 г. тенденция естественного прироста населения начала медленно набирать силу.

Архивные материалы Наркомснаба не содержат прямых данных о голоде 1933 г. Однако есть материалы, которые косвенно свидетельствуют об этой трагедии: копии постановлений СНК о выдаче продовольственной и семенной помощи колхозам и совхозам, а также выделение дополнительных фондов для рабочего снабжения. Помощь выделялась в виде ссуд, главным образом семенных, подлежащих возвращению в конце лета – осенью того же года. В некоторых случаях допускалось сокращение обязательных поставок молока и мяса, а также разрешалось использовать часть поступлений по обязательным поставкам на местные нужды.