55702 (Германия накануне Первой мировой войны), страница 3

Важнейшей целью начавшегося женского движения было признание профессионального труда женщин определяющим для их эмансипации и самоутверждения. Возникла сеть местных и региональных союзов, значительная часть которых в 1894 г. образовала Союз немецких женских организаций. Главным требованием этих объединений было установление юридического и политического равноправия мужчин и женщин. Помимо либеральных и социал-демократических, существовали также евангелические, католические и еврейские женские союзы. Особое место занимали организации националистического толка, которые шумно выступали против эмансипации, чем только содействовали популярности борьбы женщин за свои права.

В начале XX в. в Германской империи возникло ранее совершенно неизвестное явление — молодежное движение, которое открыто противопоставило свои идеи традициям вильгельмовского общества. Если родители являлись консерваторами, либералами или социалистами, то их сыновья и дочери становились националистами или нигилистами.

Националистическое молодежное движение «бюндиш» резко выступало против новых общественных явлений — современного авангардистского искусства, высмеивания общественной морали в кино, театре, литературе, против алкоголизма и курения. Главенствующей идеей движения был миф о прошлом национальном величии. Много внимания члены новых молодежных организаций уделяли сохранению и популяризации народных ремесел и обычаев, игр, танцев и песен. Они были проникнуты сельской романтикой, ставя превыше всего труд на земле. Не случайно отдельные организации выбирали себе «романтичные» названия: «Союз башмака» (по аналогии с крестьянскими союзами начала XVI в.), «Молодежь Шилля» (герой борьбы против Наполеона), «Молодежь Кифхойзера» (гора в Тюрингии, в недрах которой, по преданию, спит Фридрих Барбаросса), «Союз артаманов», «Великогерманская молодежь».

Еще в 1896 г. в берлинской гимназии Штиглица учителем К. Фишером была создана организация, названная по аналогии с обществом кочующих школяров средневековья «Вандерфогелъ» («Перелетные птицы»). Это движение распространилось на всю Германию. Оно пропагандировало дух новой национальной общности и сплоченности, принципы построения рыцарских орденов, приоритет национальных ценностей и миф о создании нового человека в стиле ницшевского Заратустры. Аполитичность этого движения проявлялась в том, что главным признавались активность и динамизм его членов, но цель была неопределенной.

Молодежь отказывалась принимать новый стиль жизни с его формальными требованиями к поведению, одежде, воспитанию и протестовала против расчетливого рационализма. Члены новых молодежных организаций презирали идолов вильгельмовской эпохи, отвергали бездуховность и помпезность, пышность и монументализм официального искусства, суету больших городов, лихорадочную погоню за прибылью. Пресыщение цивилизацией, ожидание чего-то романтического и совершенно нового стали основой того воодушевления, с которым подавляющее большинство немецкой молодежи встретило август 1914 г.: пришел долгожданный апокалипсис, несущий гибель старому миру меркантильности, лжи и лицемерия.

Поворот во внешней политике Германии наступил после отставки «железного канцлера» О. Бисмарка. Разумеется, его преемники также видели опасность в сближении России и Франции, в возможности ведения войны на два фронта, но рассматривали это как разрешимую военно-техническую проблему, рассчитывая разгромить противников поодиночке. Кайзер и непосредственные руководители немецкой внешней политики до самого заключения англо-французского соглашения в 1904 г. полагали, что противоречия между Великобританией с одной стороны и Россией и Францией — с другой гораздо значительнее, чем противоречия между Германией и Россией и даже Францией.

На деле оказалось, что экономические противоречия между Англией и Германией стали сильнее, чем их общее стремление воспрепятствовать русской экспансии в Азии и на Балканах. Немецкие товары успешно вытесняли английские с рынков России, Австро-Венгрии, Дании, Швеции, Румынии, Турции и других стран. Немецкие изделия из металла продавались в Великобритании по более низким ценам, чем отечественные. Началась ожесточенная конкуренция английских и немецких банков за сферы вложения капиталов в странах Латинской Америки и Дальнего Востока.

Проникновение Германии на Ближний Восток было связано прежде всего с получением в 1899 г. концессии на строительство железной дороги Берлин—Багдад, которая явилась средством включения Османской империи в сферу немецкого влияния и подрыва позиций Великобритании в этом регионе.

Еще в конце XIX в. Германия захватила в Тихом океане важные в стратегическом отношении Каролинские, Маршалловы и Марианские острова, а также часть Самоанских островов. Она прочно утвердилась на Шаньдунском полуострове, навязав Китаю крайне неравноправный договор.

Но до тех пор, пока Британия оставалась «владычицей морей», Германия, не имевшая мощного военно-морского флота, не могла рассчитывать на мировую гегемонию. Со строительством собственного флота Германия связывала все свои дальнейшие внешнеполитические планы. Инициатором и руководителем первой крупной «флотской программы» стал статс-секретарь военно-морского ведомства адмирал А. Тирпиц (1849— 1930). Его энергичная деятельность привела к тому, что в 1898 г. рейхстаг утвердил программу строительства 19 линкоров, 8 броненосцев береговой обороны, 12 тяжелых и 30 легких крейсеров. В 1900 г. была принята новая программа, увеличившая этот план вдвое. Прусское юнкерство, для которого главным было укрепление сухопутной армии, вначале противилось «флотским программам», усматривая в них лоббирование интересов промышленной и торговой буржуазии, и согласилось на их осуществление только тогда, когда была принята и программа значительного увеличения сухопутных войск.

В 1897 г. статс-секретарем по иностранным делам был назначен Б. Бюлов (1849—1929), сторонник наступательной и экспансионистской внешней политики. Уже его первое выступление в рейхстаге стало сенсацией. Новый статс-секретарь откровенно заявил, что «прошли те времена, когда немец уступал одному из своих соседей землю, другому — море, а себе оставлял небо, где господствует чистейшая теория. Мы никого не хотим отодвигать в тень, но требуем и себе места под солнцем».

Угрозы Бюлова и выполняемые с немецкой пунктуальностью «флотские программы» стали вызывать беспокойство ведущих британских политиков. Некоторые из них начали говорить о необходимости превентивного нападения на пока еще слабый германский флот с целью уничтожить опасность в самом зародыше. Когда эти планы получили известность в Германии, в обществе поднялась новая сильнейшая волна антибританских настроений.

В 1906 г., когда в Англии со стапелей сошел первый сверхмощный линейный корабль «Дредноут» (по имени которого и все суда этого типа стали называться дредноутами), начался новый этап гонки военно-морских вооружений. Британцы полагали, что их успех в кораблестроении обескуражит немцев, но расчет оказался ошибочным. Вскоре в Германии был спущен на воду первый дредноут «Нассау». В 1908 г. немецкий флот имел уже 9 дредноутов (у Великобритании их было 12). К тому же меньший по численности немецкий военно-морской флот не был разбросан по всему миру, как британский. Учитывая это, Лондон принял решение иметь такое количество сверхмощных военных кораблей, чтобы их всегда было на 60% больше, чем у Берлина.

К 1913 г. Германия превратилась во вторую морскую державу мира, хотя по мощи ее военно-морской флот все еще значительно уступал британскому.

В 1900 г. на пост рейхсканцлера Германии был назначен Бернхард Бюлов (1849—1929), который до этого ведал иностранными делами. Он не был достаточно сведущ в проблемах внутренней политики и социальных отношений. Поэтому глава правительства предоставил свободу действий статс-секретарю по внутренним делам А. Посадовскому, а сам занялся вопросами внешней политики.

Посадовский быстро убедился в том, что репрессивные меры против социал-демократии и профсоюзов не получат одобрения рейхстага и вернулся к политике социальных реформ с целью постепенно интегрировать рабочий класс в авторитарно-монархическое государство. В этом статс-секретаря поддержала крупнейшая в рейхстаге фракция католической партии «Центр».

Требования парламентского большинства нашли отражение в принятии трех новых законов. В 1899 г. была разрешена свобода коалиций между различными организациями. В 1904 г. рейхстаг отменил закон, разрешавший правительствам отдельных германских государств высылать из страны членов ордена иезуитов. Наконец, в 1906 г. для депутатов рейхстага было введено денежное довольствие. В свое время О. Бисмарк категорически воспротивился этому, чтобы ограничить участие социал-демократов в работе парламента. Но незаинтересованность депутатов приводила к тому, что многие из них крайне нерегулярно посещали заседания и рейхстаг часто не набирал кворума.

Посадовский провел ряд новых социальных реформ: расширился круг лиц, застрахованных от несчастных случаев; во всех общинах с численностью свыше 20 тыс. человек вводились третейские арбитражные суды; увеличивался оплачиваемый отпуск в случае болезни; запрещался детский труд и в надомном производстве; была принята имперская программа строительства жилья для рабочих, на которую ежегодно выделялось 4—5 млн. марок.

В 1903—1904 гг. истекал срок действия торговых договоров, заключенных Германией с Россией, Австро-Венгрией, Италией, Румынией и Бельгией. Союз сельских хозяев и консерваторы заблаговременно развернули широкую агитационную кампанию за двойное повышение тарифов на импорт зерновых культур. Поскольку парламентское большинство было настроено не так радикально, то в конечном счете тарифы были повышены, но не так сильно.

Осуществление военных программ и увеличение армии до 633 тыс. человек, проведение социальных реформ, участие в подавлении Боксерского восстания в Китае потребовали больших финансовых расходов. В результате государственный долг Германии вырос в 1904 г. до 3 млрд. марок. Ситуация не улучшилась и после введения прямого имперского (т. е. шедшего в бюджет государства) налога на получаемое родственниками наследство и некоторого повышения косвенных налогов.

Новых затрат потребовало подавление в 1904 г. восстания племен гереро и готтентотов, выступивших против немецкого господства в Юго-Западной Африке. 17-тысячный военный корпус жестоко подавил основные очаги восстания, но партизанская война продолжалась еще три года. Когда правительство потребовало дополнительные кредиты на колониальные нужды, то встретило сопротивление партии «Центр», которая осуждала суровое обращение с местным населением и настаивала на участии католических миссий в назначении колониальной администрации.

Статс-секретарь только что созданного Имперского колониального ведомства Б. Дёрнбург ответил отказом, а партия «Центр» вместе с Социал-демократической партией Германии (СДПГ) не утвердили предоставление колониальных кредитов. В ответ рейхстаг был распущен и назначены новые выборы, что означало провал социального курса Посадовского.

Выборы 1907 г. проходили под знаком жесткой борьбы проправительственных партий с партией «Центр» и СДПГ. Проведенные в обстановке обострения националистических настроений, они принесли победу союзу консервативных и либеральных партий, образовавших «бюловский», или «готтентотский», блок. Партия «Центр» все же удержала свои позиции и осталась крупнейшей парламентской фракцией, но социал-демократы потеряли в рейхстаге около половины мандатов. Однако победа на выборах консервативно-либерального блока была обусловлена прежде всего устаревшим, не отвечавшим истинному соотношению сил делением страны на избирательные округа. СДПГ потеряла 38 депутатских мест, но за нее проголосовало на четверть миллиона больше избирателей, чем на предыдущих выборах. Поражение социал-демократов привело к усилению реформистских настроений в партии и прекращению полемики с ревизионистами.

«Бюловский» блок не являлся сплоченным. Либералы стремились к расширению прав рейхстага и введению в Пруссии всеобщего и равного избирательного права. Консерваторы же настаивали на сохранении существовавшего трехклассного избирательного права. Объединяло их лишь общее понимание внешнеполитических проблем.

В 1908 г. рейхстаг принял закон «О союзах и собраниях», единый для всей Германии. Права полиции по надзору за собраниями и митингами были ограничены, женщины получили возможность участвовать в работе различных организаций. Если ранее выступавшие на массовых собраниях могли пользоваться только немецким языком, то теперь полякам, датчанам и населению Эльзас-Лотарингии было разрешено говорить на родном языке.

Одновременно с этим либеральным законом в Пруссии был принят закон «Об отчуждении», по которому особая имперская комиссия получила широкие права скупать польские земельные владения (а в случае необходимости даже отчуждать их) и продавать немецким колонистам с целью усилить германизацию восточных провинций. Хотя из-за внутренних сложностей и сопротивления польского населения закон практически не применялся, само его наличие осложняло политическую жизнь Пруссии.

В конце 1908 г. рейхсканцлер Бюлов оказался в сложной ситуации, вызванной бестактностью кайзера. В октябре лондонская газета «Дейли телеграф» опубликовала интервью Вильгельма II, в котором он утверждал, что является большим другом Англии, но вынужден считаться с господствующими в немецком обществе антибританскими настроениями. Далее кайзер заявил, что война с бурами (1899—1900) велась по разработанному им плану, который он якобы послал королеве Виктории, и что именно он воспрепятствовал созданию антианглийской Континентальной лиги. Наконец, он утверждал, что Германия строит свой флот не для войны против Британии, а для действий на Тихом океане, что было направлено явно против Японии.

В Англии первая часть интервью была воспринята как доказательство глубокой вражды немцев к Великобритании, а вторая — как свидетельство надменности и высокомерия германского императора. Россия и Франция заявили официальный протест и выразили возмущения попыткой кайзера спровоцировать ухудшение их отношений с Англией.

В Германии все политические партии, даже консерваторы, потребовали, чтобы впредь император был более осмотрительным и воздерживался от необдуманных заявлений. Сторонники широкой экспансии тоже выразили сожаление, но по иной причине — чрезмерного, на их взгляд, дружелюбия кайзера по отношению к коварному Альбиону.

Следует, однако, отметить, что император в данном случае действовал достаточно корректно. Он отправил текст интервью рейхсканцлеру, спрашивая, нет ли каких-либо возражений против его опубликования. Бюлов то ли специально «подставил» кайзера, то ли, занятый массой дел, на самом деле не читал интервью, перепоручив это чиновникам иностранного ведомства, которые, естественно, не отважились на правку высочайшего сочинения, возвратив его автору с незначительными замечаниями.