55543 (Древнерусские «вои» в начальном летописании), страница 4

Разительный контраст описанным выше отношениям городских «воев» и князя представляет летописное сообщение под 1024 г. о Лиственской битве между Ярославом и Мстиславом. Перед решительным столкновением с братом Ярослав пригласил из-за моря варягов во главе с Якуном и затем, согласно летописи, «...иде Ярославъ съ Якуномь на Мьстислава. Мьстиславъ же, слышавъ, взиде противу има к Листвену. Мьстиславъ же с вечеру исполчивъ дружину, и постави С‡веръ в чело противу Варягомъ, а сам ста с дружиною своею по крилома. И бывши нощи, бысть тма, молонья, и громъ, и дождь. (И) рече Мьстиславъ дружин‡ своей: "Поидемъ на не". И поиде Мьстиславъ, и Ярославъ противу соб‡, и сступися чело С‡веръ с Варягы, (и трудишася Варязи секуще С‡веръ, и посемъ наступи Мстиславъ со дружиною своею и нача с‡чи варяги). И бысть с‡ча силна, яко посв‡тяше молонья, блешашеться оружье, и 6‡ гроза велика и с‡ча силна и страшна. Вид‡в же Ярославъ, яко поб‡жаемъ есть, поб‡же съ Якуномъ, княземь Варяжьскым, и Якунъ ту отб‡же луды злато‡. Ярославъ же приде Новугороду, а Якунъ иде за море. Мьстиславъ же, о светъ заоутра, вид‡въ лежачит‡ с‡чены от своих С‡веръ и Варягы Ярославл‡, и рече: "Кто сему не радъ? Се лежить С‡верянинъ, а се Варягъ, а дружина своя ц‡ла"»73.

В литературе существует две точки зрения на то, кто подразумевается в этом рассказе под «северянами». Традиционно считается, что это одно из последних упоминаний «племенных» воев. Так, А.Е.Пресняков прямо писал о «северянском ополчении»74. Но недавно английскими исследвателями С.Франклином и Дж.Шеппардом было высказано другое мнение. Они полагают, что «северяне» Мстислава — это люди, набранные в Чернигове»75, т.е. городские вои. Однако такой трактовке противоречат слова самого Мстислава, обрадовавшегося тому, что в сражении погибли исключительно северяне и варяги, а дружина осталась цела. Именно на «племенных» воев, как было показано выше, князья могли смотреть как на не вполне своих. Трудно себе представить, чтобы князь воспринял так гибель городских «воев». Достаточно вспомнить, как обращался Ярослав к «воям»-новгородцам на вече, называя их «любимая моя и честная дружина».

Под 1036 г. летопись сообщает о сражении Ярослава с печенегами под Киевом: «Ярославу ... сущю Нов‡город‡ в‡сть приде ему, яко Печен‡зи остоять Кыевъ. Ярославъ събра вои многъ, Варягы и Слов‡ни, приде Кыеву и вниде в городъ свои. И б‡ Печен‡гъ бе-щисла. Ярославъ выступи из града и исполчи дружину, постави Варягы по сред‡), а на прав‡и стороне Кыяне, а на л‡в‡мь крил‡ Новгородци, (и) сташа пред градомь»76. «Вои» и «дружина» здесь, похоже, синонимы. Но, скорее всего, судя по использованию понятий «кияне» и «новгородцы», в сражении участвовала не только княжеская дружина, но и городские «вои». Но с уверенностью утверждать это нельзя. Что касается «воев»-словен, которых собирает в Новгороде Ярослав, то это явно не «племенные» вои, а синоним «новгородцев».

Важные нюансы, связанные с соотношением дружины и «собственно воев» в древнерусском войске XI в., могут быть обнаружены в сообщении ПВЛ под 1043 г. о походе Владимира Ярославича на Византию: «Посла Ярославъ сына своего Володимера на Грькы и вда ему вои многъ, а воевотьство поручи Вышат‡, отьцю Яневу. И поиде Володимеръ в лодьях, и придоша в Дунай, (и) поидоша к Цесарюграду. И бысть буря велика, и разби корабли Руси, и княжь корабль разби в‡тръ, и взя князя в корабль Иванъ Творимиричь, воеводы Ярославля. Прочий же вои Володимери ввержени быша на брегъ, числомь 6000, и хотяще пойти в Русь, и (не) идяше с ними (никтоже — Ип.) от дружины княжее. И рече (Вышата — Ип.): "Азъ пойду с ними". И выс‡де ис корабля с ними (РА — к ним), (и рече — РА): "Аще живъ буду, (то) с нимь, аще погыну, то с друженою". И поидоша, хотяще в Русь. И бысть в‡сть Грькомъ, яко избило море Русь, и пославъ царь, именемь Мономахъ, по Руси олядий 14. Володимеръ же, вид‡въ с дружиною, яко идуть по немь, въспятивъся, изби оляди Гречьскыя, и възвратися в Русь, сс‡давшеся в корабл‡ сво‡. Вышату же яша с извержеными на брегъ, и приведоша я Цесарюграду, и сл‡пиша Руси много»77.

Несмотря на то, что текст в Лавр. довольно сильно испорчен, его внимательное изучение при сравнении с другими летописями, позволяет пролить свет на некоторые немаловажные моменты. Прежде всего, в этом рассказе различаются «вои» в узком значении и княжеская дружина: первые представляют собой отдельное формирование и после кораблекрушения самостоятельно принимают решение идти в Русь отдельно от князя и дружины. Однако их самостоятельность далеко не абсолютна. Во-первых, их «даёт» своему сыну киевский князь. Во-вторых, воеводой над ними назначается княжеский боярин — Вышата. В-третьих, оставшись без князя и дружины, они оказываются лишены руководства (и тогда с ними соглашается идти Вышата). Об этом очень точно писал А.Е.Пресняков, тонко истолковав разные значения слова «дружина» в этой статье: «Из ее (дружины — П.Л.) среды выходили воеводы для народного полка: когда вои во время неудачного похода на Византию в 1043 г. вынуждены были по суше искать пути на Русь, затруднение было в том, что с ними не хотел идти никто из княжой дружины, сохранившей для себя один корабль, пока не пошел Вышата, которому поручено было воеводство и который потому зовет воев своей "дружиной"» 78. Трудно сказать, где были набраны «вои», ясно лишь, что «племена» здесь не упоминаются, и, думается, не случайно. Обращает на себя внимание и количественное соотношение: воев гораздо больше, чем дружинников (6000 в ладьях против дружинников, уместившихся на одном корабле79).

Под 1060 г. в летописи дважды упоминаются «вои». Но, к сожалению, сами известия нстолько отрывочны, что не позволяют сделать какие-либо определённые выводы. В первом (в ПВЛ) речь идёт о походе Ярославичей в союзе с Всеславом полоцким на торков: «...Изяславъ, и Святославъ, и Всеволодъ, и Всеславъ совокупи(ша — РА) вои бещислены, (и) поидоша на конихъ и в лодьяхъ, бещислено множьство, на Торкы" 80. Здесь интересно, что «вои» передвигаются одновременно на конях и в ладьях, но, так как твёрдо утверждать невозможно, кто именно тут имеется в виду под расплывчатым понятием «вои», нельзя сказать, к примеру, что дружина двигается на конях, а «собственно вои» — в ладьях81.

Под этим же годом в НПЛ содержится информация ещё об одном походе киевского князя Изяслава Ярославича и о его последствиях: «...же ходи Изяславъ на Сосолы и дань запов‡да даяти по 2000 гривенъ; они же поручьшеся и изгнаша даньникы; на весну же, пришедше, повоеваша села о Юрьев‡, и город и хоромы пожгоша, и много зло створиша, и Плескова доидоша воююще. И изидоша противу им плесковиц‡ и новгородци на с‡чю и паде Руси 1000, а Сосолъ бещисла»82. Кто такие псковичи и новгородцы этого сообщения, сказать сложно, однако, участие в этом столкновении городских «воев» предполагать можно.

Об участии горожан, жителей Минска, в боевых действиях на стороне своего князя, говорит и летописное сообщение под 1067 г. о начале противостояния Ярославичей и Всеслава полоцкого: «Заратися Всеславъ, сынъ Брячиславль, Полочьск‡, и зая Новъгородъ. Ярославичи же трие, — Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ, — совокупивше вои83, идоша на Всеслава, зим‡ суще велиц‡. И придоша ко М‡ньску, и М‡няне затворишася в град‡. Си же братья взяша М‡нескь, (и) ис‡коша муж‡, а жены и д‡ти вдаша на щиты, и поидоша к Немиз‡, и Всеславъ поиде противу»84. При этом, центром сопротивления Ярославичам оказывается именно город. Нельзя исключать, что к горожанам присоединились и сбежавшиеся в Минск жители сельской округи, но всё равно ясно, что «меняне» — это, прежде всего, горожане.

Гораздо более существенные для нашей темы данные можно обнаружить в достаточно пространном повествовании ПВЛ о событиях в Киеве в 1068 — 1069 гг. После поражения, которое потерпели Ярославичи на Альте от половцев, произошло, согласно летописи, следующее: «Изяславу же со Всеволодомъ Кыеву поб‡гшю, а Святославу Чернигову, и людье Кыевстии приб‡гоша Кыеву, и створиша в‡че на торговищи, и р‡ша, пославшеся ко князю: "Се Половци росулися по земли; даи, княже, оружье и кони, и еще бьемся с ними". Изяслав же сего не послуша»85. После этого началось восстание, закончившееся освобождением Всеслава Брячиславича из поруба и провозглашением его киевлянами князем.

Выясняется, что в сражении с половцами участвовали «люди киевские». Это, несомненно, горожане86, так как ниже говорится о том, что Изяслав сидел со своей дружиной «на сенех»87. Таким образом, «люди киевские» — это городские вои, вои в узком смысле слова, представители недружинной части войска, действующие не на постоянной основе, как дружина, а участвующие в военных кампаниях при необходимости. Обращает на себя внимание, во-первых, их активная позиция (они стремятся продолжить войну с половцами), во-вторых, их самостоятельность по отношению к князю и дружине (они «посылают» к князю, предъявляя ему свои требования). В то же время, эта самостоятельность имеет определённые границы — действовать без князя они не могут.

В принципе могут существовать два взаимоисключающих объяснения обращения киевлян после поражения к Изяславу с требованием выдать им оружие и коней. Ещё А.Е.Пресняков писал в связи с этим: «Без организующей деятельности князя и княжого воеводы население не может мобилизовать своих сил: когда в 1068 г. люди киевские решили биться с половцами, они обращаются к князю...» 88. С другой стороны, проблема могла заключаться и не в отсутствии у городских «воев» оружия и коней в принципе. Возможно, киевляне потеряли всё это на поле боя. Но так или иначе, их вооружение зависит от князя, что, разумеется, должно было ограничивать их самостоятельность. И всё же у них хватило сил для того, чтобы освободить Всеслава и изгнать из Киева Изяслава Ярославича.

То, что городские «вои» вряд ли могли действовать совершенно самостоятельно, без князя, показывают события следующего 1069 г. Когда Изяслав Ярославич вместе со своими польскими союзниками двинулся на Киев, а Всеслав бежал из города, киевляне признали свою вину и обратились за посредничеством к братьям Изяслава — Святославу и Всеволоду89.

Некоторые сведения о вооружении древнерусских людей даёт летописный рассказ под 1071 г. о выступлении волхвов в районе Белоозера. Прежде всего, из повествования выясняется, что у восставших «мужей» (которых в историографии обычно считают смердами, хотя прямо так они в источнике не называются) есть топоры. Можно спорить, были ли эти топоры боевыми или обычными90, но оружием они были, вероятно, вполне эффективным, раз их жертвой стал «попин» Яня Вышатича91. Надо думать, что обладали оружием и сами волхвы, которые точно были смердами. И уж точно должны были быть вооружены белозерцы (очевидно, горожане). Ведь как иначе они могли выполнить требование Яня «имать волхвов»? Показательно, что сам представитель князя, таким образом, воспринимает действия вооружённых горожан, в данном случае направленные на подавление восстания, как совершенно нормальное явление. Иначе, думается, и быть не могло в условиях раннего средневековья, когда собственно государственный аппарат был минимален и города, вступавшие подчас в конфликт с княжеской властью, должны были являться в то же время её опорой перед лицом общего врага. Таким общим врагом, без сомнения, были языческие волхвы — живое воплощение пережитков «племенного» быта.

Под 1073 г. сообщается о том, что после изгнания братьями Святославом и Всеволодом из Киева Изяслав отправился за помощью в Польшу, и говорится: «Изяслав же иде в Ляхы с им‡ньем многым, глаголя, яко "Симь нал‡зу вои"» 92. Здесь «воями» называются потенциальные польские наёмники Изяслава.

Под 1078 г. вновь идет речь о событиях в Киеве в связи с войной Бориса Вячеславича и Олега Святославича с Изяславом и Всеволодом Ярославичами: «...повел‡ (Изяслав — П.Л.) сбирати вои от мала до велика. И поиде Изяславъ с Ярополъкомъ, сыномъ своим, и Всеволодъ с Володимеромъ, сыномъ своимъ. И поидоша к Чернигову, и Черниговци затворишася в град‡. Олег же и Борись (не) бяста. Черниговцемъ же не отворившимся, приступиша ко граду. Володимеръ же приступи ко вратомъ всточнымъ от Стрежени, и отя врата, и отвориша градъ околнии, и пожгоша и, людемъ же вб‡гшим в дън‡шнии градъ. Изяслав же и Всеволодъ слышаста, яко идеть Олегъ и Борисъ противу, Изяслав же и Всеволодъ оуранивше, поидоста от града противу Олгови»93. Под «воями» тут, видимо, подразумеваются киевляне. Однако они уже не играют никакой самостоятельной роли, в отличие от событий 1068 г. Видимо, это связано с мероприятиями, предпринятыми Изяславом Ярославичем после выступления «людей киевских» в 1068 г. При этом черниговцы, с другой стороны, «затворившись в граде» и оказав сопротивление Ярославичам, проявили, таким образом, самостоятельность и активность. При том, что точно определить, кого имел в виду летописец под этим наименованием, нельзя, скорее всего, можно с большой вероятностью предположить, что среди «черниговцев» были и не принадлежавшие к дружинной элите горожане.

Под тем же годом в ПВЛ содержится информация о битве на Нежатиной Ниве и сообщается о гибели Изяслава Ярославича: «Изяславу же стоящю в п‡шцихъ, и внезапу при‡хавъ единъ, оудари и копьемъ за плече. Тако убьенъ бысть Изяславъ, сынъ Ярославль»94. Существует мнение о том, что в пехоте в Древней Руси сражалось в основном народное ополчение95. Из этого отрывка же выясняется, что среди «пешцев» могли сражаться не только дружинники, но и князь. Таким образом, упоминание в тексте «пешцев» само по себе не свидетельствует о присутствии в войске «собственно воев», впрочем, как и упоминание конницы, как указывалось выше, не говорит непременно о дружине.

Под 1093 г. в ПВЛ содержится рассказ о войне русских князей с половцами. Он заслуживает подробного рассмотрения. Согласно летописи, «...поидоша Половци на Русьскую землю; слышавше яко оумерлъ есть Всеволодъ, послаша слы к Святополку о мир‡. Святополкъ же, не здумавъ с болшею дружиною отнею и строя своего, но св‡тъ створи с пришедшими с нимъ, /и/ изъимавъ слы, всажа и в-ыстобъку. Слышавше же се Половци почаша воевати. И придоша Половци мнози, и оступиша Торциискыи град. Святополкъ же пусти слы Половецьскы‡, хотя мира. И не всхот‡ша Половци мира, и ступиша Половци воюючи. Святополкъ же поча сбирати вое, хотя на не. И р‡ша ему мужи смыслении: "Не кушаися противу имъ, яко мало имаши вои". Он же рече: "Им‡ю отрокъ своих 700, иже могуть противу им стати. Начаша же друзии несмыслении глаголати: "Пойди, княже". Смыслении же глаголаху: "Аще бы /ихъ/ пристроилъ и 8 тысяч, не лихо то есть: наша земля оскуд‡ла есть от рати и от продажь. Но послися к брату своему Володимеру, да бы ти помоглъ... Володимеръ же собра вои свои и посла по Ростислава, брата своего, Переяславлю, веля ему помагати Святополку. Володимеру же пришедшю Киеву, совокупистася оу святаго Михаила, и взяста межи собою распря и которы, и оуладившеся, ц‡ловаста крестъ межи собою, Половцемъ воюющим по земли, и р‡ша има мужи смыслении: "Почто вы распря имате межи собою? А погании губять землю Русьскую. Посл‡ди ся оуладита, а нон‡ поидита противу поганым любо с миромъ, любо с ратью". Володимеръ хотяше мира, Святополкъ же хотяше рати. И поиде Святополкъ, и Володимеръ, и Ростиславъ къ Треполю, (и) прiдоша к Стужьн‡. Святополкъ же, и Володимеръ и Ростиславъ созваша дружину свою на св‡тъ, хотячи поступити чересъ р‡ку, и начаша думати. (И) глаголаше Володимеръ, яко "Сд‡ стояче чересъ р‡ку, в гроз‡ сеи, створимъ миръ с ними". И пристояху сов‡ту сему смыслении мужи, Янь и прочий. Кияне же не всхот‡ша (св‡та сего), но рекоша: "Хочемъ ся бити; поступимъ на ону сторону р‡ки". (И) възлюбиша съв‡то сь и преидоша Стугну р‡ку, б‡ бо наводнилася велми тогда. Святополкъ же, и Володимеръ и Ростиславъ, исполчивше дружину, поидоша. И идяше на десн‡и сторон‡ Святополкъ, на шюеи Володимеръ, посред‡ же б‡ Ростиславъ»96.

Тут следует рассмотреть последовательно три ситуации. Сначала Святополк Изяславич отказывается советоваться с «болшей», киевской, дружиной отца (Изяслава Ярославича) и дяди (Всеволода Ярославича), что вызывает осуждение летописца, и «творит совет с пришедшими с ним», т.е., очевидно, с собственной, туровской дружиной. Пока о городских «воях» речи не идёт. Затем, когда угроза со стороны половцев приобретает более конкретные очертания, в тексте появляются «мужи смысленные» и «мужи несмысленные». Первые советуют Святополку воздержаться от начала боевых действий; вторые, напротив, призывают его вступить в сражение с кочевниками. «Мужи несмысленные» — это дружина Святополка, ещё до этого стремившаяся к обострению отношений с половцами. А относительно «мужей смысленных» из дальнейшего повествования выясняется, что это та же «болшая дружина отня и строя», с которой ранее не хотел советоваться киевский князь: ведь одним из этих мужей является киевский боярин Янь Вышатич. Далее сообщается о совете трёх князей — Святополка Изяславича, Владимира Мономаха и Ростислава Всеволодича — с их дружинами и особо отмечается осторожная позиция «смылсенных мужей»: Яня Вышатича и других, которые, несомненно, являются кеивлянами. И сразу вслед за этим читаем: «Кияне же не всхотеша (света сего), но рекоша: "Хочем ся биты; поступим на ону сторону реки» (курсив мой — П.Л.). То есть «кияне» здесь противопоставляются другим киевлянам. Единственная возможность объяснить это противоречие заключается в признании того, что в данном случае мы имеем дело с «киянами» — городскими «воями», проявляющими значительную степень самостоятельности по отношению к княжеско-дружинной элите. Именно их желание в результате и оказывается реализованных (хотя, видимо, немалую роль в этом сыграла и позиция «несмысленных мужей» — дружинников Святополка Изяславича, и самого киевского князя). К «киянам» применяется термин «вои», хотя и в этом рассказе мы видим свидетельства полисемантичности этого понятия. Так, «воями» здесь именуется и всё войско Владимира Мономаха, и отроки (младшая дружина) Святополка, и, чуть ниже, дружина Ростислава Всеволодича97.