55048 (Бухарин H. И. (политический портрет)), страница 3

Глава 3. Падение Бухарина. Начало Сталинской революции

В 1928-1929гг. на одиннадцатом году правления большевиков и второй раз Россия снова стояла на пороге революции. Хотя никто этого не подозревал, к зиме 1929-1930гг. вся страна 150 млн. жителей были охвачены лихорадкой сталинской "революции сверху". По сравнению с пришедшим на смену сталинским порядком советский нэп 20-х гг. характеризовался наличием значительного плюрализма в авторитарных рамках однопартийной диктатуры. Главным примером этого являлась экономическая сфера, где 25 млн. крестьянских дворов производили практически всю продукцию сельского хозяйства, где миллионы ремесленников изготовляли 28% всех промышленных товаров и от половины до трех четвертей основных предметов широкого потребления. Несмотря на растущий вес государственного сектора, в конце 20-х гг. частное предпринимательство все еще определяло направление советской экономики.

1928-1929 гг. были поворотным пунктом в проведении и характере политики советского руководства. Они ознаменовали переход от преимущественно открытой внутрипартийной политики 20-х гг. и более раннего периода к тайной политике 30-х гг. и последующего времени.

Столкновение между бухаринской и сталинской фракциями в Политбюро в 1928- 1929 гг. явилось промежуточным эпизодом этого процесса. Хотя обе фракции, как и прежде, искали поддержки в широких партийных кругах, они делали это более скрытно, чем в предшествующий период. Открытые конфликты не выходили за пределы закрытых и редко освещались в печати совещаний высшего руководства. На всем протяжении этой жестокой схватки обе фракции публично отрицали свое существование, и лишь в середине 1929 г., когда определился исход, противники были официально названы по именам.

Это вовсе не означает, что широким партийным кругам было ничего не известно о происходившей внутри сталинско-бухаринского руководства судьбоносной борьбе за власть и политическое направление. Сведения о разногласии среди членов Политбюро и ЦК быстро, хотя и с некоторым искажением, доходили до нижестоящих партийных руководителей и "каждый грамотный партиец" понимал эзопов язык дискуссий. (Вагонов Ф. М. "Первый уклон в ВКП(б) и его разгром (1928-1930гг.) 1977 г.) . Политические события, приведшие к сталинской "революции сверху", были и остаются и по сей день во многих немаловажных отношениях весьма туманными.

В числе таких неясностей не последнее место занимает вопрос о том, в какой момент развалилась сталинско-бухаринская коалиция, в течении трех лет руководившая партией. Это произошло не вдруг. Скрытые разногласия, сопровождавшие поворот экономической и коминтерновской политики руководства влево в 1927 г., проявились в перестановке акцентов, нелегких компромиссах и политическом маневрировании на состоявшемся в декабре XV съезде партии. Разногласия эти усиливались и затем привели к взрыву в первые месяцы 1928 г. Окончательное поражение левых лишило высокого политического смысла союз между Сталиным и правыми в Политбюро, а резкое уменьшение хлебозаготовок в конце 1927 г. уничтожило остатки единодушия во внутренней политике.

Принятое в начале января 1928 г. решение прибегнуть к "чрезвычайным", "экстренным" мерам явилось поворотным событием. Оно было принято единогласно, но его последствия почти тотчас же бесповоротно раскололи Политбюро. Бухарин, Рыков и Томский поддержали это решение как печальную временную необходимость. Некоторые последствия перехода к "чрезвычайным мерам" можно было предсказать, и все Политбюро несло за них ответственность, однако своей чрезмерной жестокостью и масштабами компания была обязана главным образом Сталину.

Отношения между Бухариным и Сталиным соответственно ухудшались. Их совместные публичные выступления, несмотря на попытки сохранить видимость единства становились едва прикрытыми столкновениями. Словесная дуэль приняла острый оборот 28 мая, когда Сталин осмелился появиться в институте красной профессуры - идеологическом лагере Бухарина, где выступил по поводу "хлебного фронта" Аудитория великолепно поняла, кто именно является объектом его критики, и была совершенно ошеломлена. Примерно в то же время Бухарин стал в частных разговорах называть Сталина представителем неотроцкизма (Сталин И. В. Соч., в 13 томах т. 11 стр. 81-97. Стивен Коэн) .

Тем временем Бухарин пытался утвердить свое влияние в Политбюро. В записках поддержанных также Рыковым, Томским и Углановым и адресованных членам Политбюро в конце мая-июня, он подверг критике сталинский курс и подробно изложил собственные рекомендации. Бухарин утверждал, что вследствие возникших в Политбюро разногласий в нем нет "ни линии, ни общего времени", и политика изо дня в день просто импровизируется, а поэтому на планируемом 4 июля Пленуме ЦК необходимо провести широкую дискуссию по всем спорным вопросам. Хотя Сталин принял "девять десятых" сталинских рекомендаций, он не сдавался и настаивал на том, чтобы руководство снова выступило с единодушными резолюциями, что в конце концов и произошло. Бухарин жаловался, что Сталин применяет в Политбюро уклончивую и вероломную тактику. К концу июня, несмотря на видимость единства, в руководстве никто не претендовал на его существование, да и оснований для него не было.

Политические разногласия в большевистском руководстве обернулись борьбой за власть. Подспудная борьба сопровождалась словесной войной. В газетах, поддержавших соперничающие фракции, нарастала эзоповская полемика; обе стороны тайно распространяли свои документы.

Цель всей этой деятельности состояла в том, чтобы завоевать на свою сторону большинство в Центральном Комитете, состоявшем из семидесяти одного члена. По мере приближения июльского пленума борьба разгоралась все сильнее. Угланов и москвичи регулярно совещались с депутатами из провинции, и по всей видимости, провели основную работу по обработке их в пользу правых. Однако Бухарин рассылал своих эмиссаров. В обращении бухаринцев к членам ЦК подчеркивалась срочная необходимость решительно порвать с "чрезвычайными мерами "и рассматривалась вредная роль Сталина в их проведении. Утверждая, что эти меры дают все ухудшающиеся экономические результаты, и создают чреватую опасность политической ситуации в деревне, они настаивали на том, что никуда не годное заготовительная компания и прочие действия Сталин являются нарушением решений XV съезда партии и последовавших за ним пленумов и что Сталин несет ответственность за сложившееся тяжкое положение.

Весной и ранним летом 1928 г. политическое могущество правых должно было выглядеть вполне внушительным; это опровергает мнение о том, что Сталин уже являлся к тому времени всесильным генсеком, каким он сделался в последующие годы. В дополнении к престижу и влиятельности официальных должностей Бухарина Рыкова и Томского, голоса их обладали значительным весом в исполнительных органах партии. Бухарин, по всей видимости, рассчитывал в начале разделить 30 голосов из 71 примерно поровну со Сталиным, если остальные останутся нейтральны ми.

Как показали последующие события, политические позиции правых были куда более уязвимы, чем можно было ожидать, судя по занимаемым постам и числу союзников. Если Бухарин и его друзья формально господствовали в важнейших органах однопартийного государства и монополизировали символы его власти, то Сталин контролировал могущественный, находящийся в тени кабинет, "партию в партии" (Lewin Moshe "Russian Peasants and Soviet Power: A Study of Collectivization. Evanston, III, 1968. c. 278) . Когда равновесие сил стало смещаться в пользу Сталина, его сторонники взялись повсеместно вытеснять с насиженных мест руководителей, верных правым или симпатизировавших им.

На самом-то деле Бухарин понимал, что пленум ознаменовал крупную неудачу правых. Теперь раскол частично выплыл на поверхность в ЦК. По мере развертывания дискуссии по крестьянскому вопросу надежды правых на большинство стали исчезать. Бухарин рассчитывал на поддержку имевший большой вес делегаций с Украины и Ленинграда, однако те отказались вмешаться в спор. Многие делегаты были искренне озабочены нарастающей волной крестьянских волнений и проявляли колебания, но не хотели резко критиковать Сталина или одобрить широкие уступки крестьянству за счет индустриализации.

Формально пленум ничего не изменил. Бухарин и его союзники не потерпели прямого поражения. Обладая меньшинством в Политбюро и оказавшись не в состоянии объединить вокруг себя Центральный Комитет, они стояли лицом к лицу с безжалостным, искусным противником. Испуганный таким оборотом дела, Бухарин предпринял отчаянный шаг, который, когда о нем стало известно, вызвал губительные последствия. В нарушении партийной дисциплины он пошел на личные контакты с опальной оппозицией Зиновьева и Каменева.

О том, что произошло между ними, мы знаем из отрывочных записей Каменева, которые попали к троцкистам и были ими тайно опубликованы полгода спустя. Поверив слухам о том, что генсек сам намеревался пойти на примирение с левыми Бухарин пришел с целью привлечь на свое сторону Зиновьева и Каменева или убедить их сохранять нейтралитет. Он, Рыков и Томский согласились в том, что "было бы гораздо лучше, если бы [мы] имели сейчас в Политбюро вместо Сталина Зиновьева и Каменева... Разногласия между ними и Сталиным во много раз серьезнее всех бывших у нас разногласий с вами". Очутившись в гамлетовской ситуации, Бухарин хотел, но не мог вести борьбу в открытую, ибо запуганный Центральный Комитет выступил против всякого виновника открытого раскола. "Мы скажем вот человек, который довел страну до голода и гибели. А он - они защищают кулаков и нэпманов". Бухарин мог надеяться лишь на то, что его осторожные действия или какие-то внешние события покажутся членам ЦК губительную роль Сталина. С этими словами он ушел, взяв с Каменева клятву хранить все в тайне и предупредив его, что за ним следят. В течение этого года они встретятся еще дважды с чувством подавленности и бесцельности. ("Бюллетень оппозиции" № 1-2 1929 г., с. 15-17. Стивен Коэн) .

А положение в деревне все ухудшалось. В подтверждение предсказаний правых лето и осень принесли новую волну крестьянских волнений. В результате углубившегося заготовительного кризиса плановые задания в промышленности ставились под угрозу, на что Сталин отреагировал новой серией принудительных и амбициозных мер. К осени 1929 г. "чрезвычайные меры" стали (как опасался Бухарин) упорядоченной системой государственных реквизиций) .

Поначалу эти события не отразились на разгромленной оппозиции. Томского и его приверженцев официально удалили из профсоюзов в июне, а Бухарин со своими заграничными союзниками был выведен из исполкома Коминтерна в июле. Правда, ни одно из этих перемещений не вышло за рамки апрельского решения ЦК снять Бухарина и Томского с высоких постов, но оставить их членами Политбюро, официально все еще находящимся на хорошем счету.

Решение предать позору Бухарина и все, что он представляет, было принято явно по личной инициативе Сталина и являлась неотъемлемой частью "революции сверху". Целью кампании была окончательная дискредитация Бухарина, подрыв его авторитета как вождя большевизма, а особенно его репутации "любимца всей партии" и ее крупнейшего теоретика. В отличии от Троцкого Бухарин оказывал сильнейшее интеллектуальное воздействие на многие сферы партийной жизни.

Три дня спустя собрался ЦК. До сих пор неясно, что в точности произошло на этом критически важном ноябрьском пленуме. 12 ноября, вслед за шквалом угроз со стороны сталинистов, требовавших, чтобы Бухарин, Рыков и Томский выступили с покаянием, не то их исключат из партии, те огласили на пленуме осторожное, но отнють не покаянное заявление, в котором, признавая определенные "успехи", критиковали сталинские методы в деревне и указывали их воздействие на уровень жизни в городах. Сталин и Молотов немедленно выступили против этого заявления и 17 ноября Бухарина исключили из состава Политбюро.

Хотя это заявление не было тем самоуничтожительным покаянием, которого добивался Сталин, оно представляло собой политическую капитуляцию и конец бухаринской оппозиции.

Каковы бы ни были ее причины, капитуляция Бухарина - крупнейшего представителя альтернативной "генеральной линии" - увенчала рывок Сталина к власти и утвердила его непререкаемое главенство. Она официально отмечалась совместно с рождением сталинского культа. 21 декабря, в день сталинского 50-летия, печать заполнилась льстивыми панегириками в его адрес: он был назван "наиболее выдающимся продолжателем дел Ленина и его наиболее верным учеником, вдохновителем всех главнейших мероприятий партии в ее борьбе за построение социализма, общепризнанным вождем партии и Коминтерна. В числе его заслуг упоминалось разоблачение "антипролетарской, кулацкой" сущности бухаринских идей. (Сталин И. В. "Сборник статей к пятидесятилетию со дня рождения" 2-е изд. 1930 г. стр. 10. Стивен Коэн) . В последующие годы этот культ превратился в громогласное прославление Сталина, которому будет приписаны все качества и достижения, ранее приписывавшиеся партии и руководству в целом. Тогда же закончилась карьера Бухарина (которому было всего 41 год) как вождя большевистской революции и "наследника Ленина". Оставалась еще значительная "посмертная жизнь" в политике, но всего лишь посмертная жизнь, не более.

Заключение

После смерти Сталина и прекращения террора началась реформация советского общества, известная под названием десталинизации; она сопровождалась медленным (и до сих пор не завершенным) пересмотром официальных оценок в отношении Бухарина и других большевиков, ставших жертвами репрессий. Во время возвышения Хрущева его стремление вернуть партии главенствующую роль побудило его выступить с широким разоблачением и осуждением сталинских выступлений против партии. В своей знаменитой речи на закрытом заседании XX съезда КПСС в феврале 1956 г. Хрущев, хотя и не преминул оправдать политический разгром бухаринской оппозиции в 1929-1929 гг., все же резко осудил сталинский террор 30-х гг., и тем самым косвенно обелил его жертвы (Khrushcev Nikita S. "The Crimes of the Stalin Era". New-York, 1956. Стивен Коэн) .