diplom («Человек тыла» его трудовая жизнь, культура и быт в тылу в годы Великой Отечественной войны ( 1941- 1945 гг.)), страница 8

Глава 3. Быт и культурное обслуживание «человека тыла» в годы Великой Отечественной войны в Западной Сибири (на материалах Омска и Омской области).

Великая Отечественная война – не просто история. Это конкретное, бесценное духовное достояние, которое не стареет, не становится будничным и обыденным. С годами не ослабевает, а растёт интерес не только к крупномасштабной эпопее войны, но и её отдельным страницам.

Несмотря на обилие литературы о войне, в ней отсутствует анализ роли социальной психологии масс. Есть много трудов об идеологической работе в годы войны, но они, как правило, сводятся к перечислению действий политорганов. Их авторы практически не пытаются показать, на какие народные традиции, черты менталитета опиралась, чем определялась эта деятельность. Тоталитарному режиму удалось нивелировать личность, подавить самостоятельность, посеять страх перед жёсткой авторитарной властью, религиозность, православную духовность заменить атеизмом, придать патриотизму новую идею – идею социального освобождения.¹³⁸

Война за свободу и независимость Родины, за спасение мировой цивилизации и культуры против современного варварства явилась скачком в развитии личности, поворотом в ментальности россиян. Это проявилось не только в героизме, но и в осознании людьми своей силы, исчезновении в значительной мере страха перед властью, росте надежд на расширение свобод и прав граждан, демократизацию строя, обновление и улучшение жизни.

Экстремальные обстоятельства войны перестраивали общественное сознание, создавали личности, независимые от авторитетов, способные принимать самостоятельные решения. Как ни парадоксально, но для миллионов советских людей война стала «глотком свободы». Как писал Б.Л.Пастернак в «Докторе Живаго»,

«…когда возгорелась война, её реальные ужасы, реальная опасность и угроза реальной смерти были благо по сравнению с бесчеловечным владычеством выдумки, и несли облегчение, потому что ограничивали колдовскую силу мёртвой буквы… все решительно, в тылу и на фронте, вздохнули свободнее, всей грудью, и упоённо, с чувством истинного счастья бросились в горнило грозной борьбы, смертельной и спасительной».¹³⁹

Война начала процесс переосмысления ценностей, ставила под вопрос незыблемость сталинского культа. И хотя официальной пропагандой все успехи и победы по-прежнему связывались с именем вождя, а неудачи и поражения сваливались на врагов и предателей, не было уже такого полного, безусловного доверия к ранее непререкаемому авторитету. И если теперь сталинский репрессивный аппарат выхватывал брата-фронтовика, прежняя смелая довоенная вера в то, что «невинных не сажают», сменилась недоумением, негодованием. Штампы рушились, придя в столкновение с реальным жизненным опытом, задумываться над которым всерьёз заставила война, оказавшаяся столь непохожей на обещанный пропагандой «могучий, сокрушительный удар», «малой кровью», «на чужой территории». Война на многое заставила взглянуть по-другому. За короткий срок постигались истины, к которым человечество шло столетиями. Новые черты, появившиеся в менталитете советского человека: переход с позиции ожидания к позиции действия, самостоятельность, исчезновение в значительной мере страха перед властью – имели колоссальное последствие для нашего исторического развития.¹⁴⁰

Фронтовому поколению народы бывшего СССР обязаны не только независимостью, но и первым духовным и политическим штурмом тоталитаризма. Годы Великой Отечественной войны открыли новую страницу в истории взаимоотношений между Советским государством и Русской православной церковью. По сути, впервые с момента образования социалистического государства со стороны власти была предпринята попытка перейти от политики, направленной на уничтожение Русской православной церкви как социального института, к конструктивному диалогу с нею.¹⁴¹

Для православных иерархов это был шанс к возрождению разорённой и униженной Русской церкви. Они с удовольствием и благодарностью отозвались на новый курс сталинского руководства. В результате Русская православная церковь в годы войны сумела значительно улучшить своё материальное положение, подготовить кадры священнослужителей, усилить авторитет и влияние в стране и за рубежом.

Новая церковная политика была положительно воспринята большинством населения страны. Приметой времени стали переполненные храмы в дни православных праздников, возможность исполнения религиозных обрядов на дому, колокольный звон, призывающий верующих к службе, торжественные крестные ходы при большом скоплении народа. Тяга к религии в годы войны значительно возросла. Вера давала силы для жизни труда в условиях постоянных лишений.¹⁴²

Война дала шанс к возрождению православной духовности, возврат к дореволюционным традициям православия. Это имело негативное последствие. Изменение ситуации в религиозной сфере в годы войны объективно «сработало» на укрепление существующего режима, на повышение личного авторитета Сталина. В условиях активно утверждавшейся идеи государственности и патриотизма восстановление и укрепление православной церкви как традиционной носительницы этих идей служили дополнительным источником легитимности власти Сталина. Духовный поворот проявился также в смене акцента в патриотизме. Произошло смещение с великодержавных коминтерновских установок к крепнущему чувству «малой родины», которой грозит смертельная опасность. Отечество всё больше олицетворялось с большим домом советских народов.¹⁴³

Не идея внесения трудящимся других стран коммунистического освобождения от эксплуатации, насаждавшаяся пропагандой до войны, а необходимость выжить сплотила народы Советского Союза. В ходе войны возрождались многие русские национальные традиции и ценности, предававшиеся анафеме с позиции коммунистической идеологии в течение двух с лишним десятилетий. Политически тонкой и идеологически целесообразной оказалась оценка руководством характера войны как Великой Отечественной. Была приглушена специфика социалистических и революционных мотивов в пропаганде, акцент делался на патриотизме.

Патриотизм – это не наша монополия. Люди многих стран любят свою Родину и готовы на подвиг для неё. Однако жертвенность советских народов во время Великой Отечественной войны всё же беспримерна. Жизненный уровень населения СССР был неизмеримо ниже, чем в любой из воевавших стран, и нигде отношение к цене человеческой жизни не было таким небрежным со стороны государства. Люди мирились с этим и с готовностью шли на жертвы.¹⁴⁴

Нелишне напомнить и то, что сами высшие руководители рейха признавали наличие высокого патриотического духа нашего народа. Даже такой мастер фальсификации, как Геббельс, признавал: «Если русские борются упорно и ожесточённо, то это не следует приписывать тому, что их заставляют бороться агенты ГПУ, якобы расстреливающие их в случае отступления, а наоборот, они убеждены, что защищают свою Родину».¹⁴⁵

Таким образом, война внесла существенные изменения в общественное сознание, менталитет советского человека. Оформилось особое поколение, отличавшееся морально-психологическими качествами и силой их проявления. Все эти изменения не прошли бесследно для государства. Истоки сегодняшних наших перемен имеют глубокие корни в военном лихолетье.¹⁴⁶

В начале Великой Отечественной войны намеченная XVIII съездом партии программа введения семилетнего всеобуча и развития общего среднего образования в стране была прервана. Система народного образования выдержала в годы войны суровые испытания. Были разрушены десятки тысяч школьных зданий, на одну треть сократилась численность учительских кадров, многие дети лишились возможности учиться. Осложнялось снабжение школ учебниками и письменными принадлежностями. Всё это привело к тому, что за время войны общее число школ уменьшилось более чем вдвое, наблюдался большой отсев детей из общеобразовательных школ.¹⁴⁷

В особо трудных условиях задача всеобщего обучения в период Великой Отечественной войны решалась в Сибири. Это объяснялось тем, что в самом начале войны на сибирскую территорию перебазировалось большое количество фабрик, заводов, военных госпиталей и различных учреждений. Вместе с заводами переезжали в Сибирь рабочие со своими семьями, среди которых было много детей школьного возраста. Вывозились детские дома и масса подростков, потерявших родителей. В Омскую область за время войны было эвакуировано 142 детских учреждения и 15,6 тыс. детей. ¹⁴⁸

Это привело к тому, что учебные учреждения были сильно переполнены школьниками. Положение осложнялось тем, что с первых месяцев войны значительная часть учебных заведений была передана в военные и другие ведомства страны. В них размещались общежития эвакуированных рабочих и военные госпитали. Всего за первые три месяца войны на территории Сибири закрылось 738 школ, из них 259-семилетних и средних.¹⁴⁹ Из-за недостатка учебных учреждений занятия проводились в две-три смены.

В этих условиях местные органы власти активизировали работу педагогических коллективов, общественности на преодоление сложившихся трудностей. В городах и районах создавались штабы всеобуча, проводились воскресники и месячники помощи школе. В сельской местности работали комиссии содействия нуждающимся школьникам. Они выясняли причины неявки учеников на занятия и принимали меры к возвращению их в школу. Помощь в первую очередь получали дети фронтовиков. Необходимые вещи приобретались на средства фонда всеобуча.¹⁵⁰

Наперекор смерти звучала в окопах и блиндажах, на коротких привалах и на фронтовых дорогах песня, помогая выстоять наперекор голоду и тяжести потерь, помогая создать всё необходимое для фронта.

Омск жил на пределе человеческих возможностей. Насчитывая к началу войны около 280 тысяч жителей, он в первые несколько месяцев принял почти столько же эвакуированных вместе с предприятиями рабочих и членов их семей, ленинградцев, детей из детских домов центральной части России, раненых в открывшихся госпиталях. Несмотря на неимоверные трудности, почти на пустырях строились заводы, бараки для рабочих.

Город отправлял своих сыновей на фронт, в военкоматах выстраивались очереди добровольцев.

В эту тяжелейшую годину омичей объединяла одна беда, одна забота, одна надежда. Живая душа каждого искала отклика в другой, в общении, в искусстве.¹⁵¹

В первые же дни войны в городе, в районах были созданы военно-шефские комиссии, партийно-комсомольские инициативные группы на местах – в клубах, театрах, в библиотеках. Накануне войны в Омске насчитывалось около 40 рабочих клубов и 50-ти библиотек. Самыми крупными центрами культурно-массовой работы были клубы им. Лобкова, «Металлист», Дом Красной Армии (ныне Дом офицеров).

Все участники самодеятельности, а к ней тогда тянулись многие, переключились на работу в госпитали, на призывные пункты военкоматов.¹⁵² Многие политпросветработники уходили в армию. Некоторые из них позднее оказывались во фронтовых ансамблях песни и пляски. Знаменательно, что из таких ансамблей вышли профессиональные артисты, такие, как заслуженный деятель искусств России, почётный гражданин города Омска В.Я.Тулупова, заслуженные артисты Н.А.Блохина, А.Ф.Липатов, артистка балета Е.Г.Мартен и другие.

Концерты для раненых или уходивших на фронт были особенно ответственными. Обычно они начинались с чтения сводок. Информбюро и краткого выступления политработника, а затем звучала «Священная война» Александрова А., пели «Катюшу», «Огонёк», «Синий платочек», любимые песни Соловьёва – Седого «Соловьи», «На солнечной поляночке», песню Листова К., «В землянке» и другие. Зал не только внимательно слушал, но часто пел вместе с самодеятельными артистами.¹⁵³

Разучивались песни по текстам, которые печатались в газетах, мелодию ловили по радио, воспроизводили на слух, а иногда и слова записывали по трансляции.

В многочисленных концертах исполнялись полюбившиеся стихотворения Симонова К., А.Твардовского, читались отрывки из статей И.Эренбурга, фронтовые зарисовки военных корреспондентов.

Омские политпросветчики выходили с концертами на заводские стройки, в цеха военных заводов. Песни звучали на стройплощадках, в красных уголках, в цехах в обеденные перерывы.

А так как молодые парни и девчата уходили на фронт или становились к станкам, самодеятельность заметно «молодела», основными её активистами стали комсомольцы школьного возраста.

Особой заботой омские политпросветчики стремились окружить раненых. Формировались библиотечки – передвижки, за право выступить в госпитальных палатах соревновались классы, отдельные школы. Там ставились такие же концерты «малых форм». Стремясь поднять настроение, самодеятельные артисты прибегали к песням, посвящённым фронтовому быту, в которых преломлялись традиции частушечного, шуточного жанра. Любовно исполнялись «Давай закурим», «Самовары – самопалы», «Вася – Василёк» и другие. Слушателей на таких концертах было немало, исполнителей не меньше. Пели вместе. А затем расходились в палаты к тяжелораненым, и для каждого, если разрешали врачи, вполголоса исполнялись песни по его заявкам. Особо увлекающихся самодеятельных артистов иногда приходилось вежливо выпроваживать из госпиталей, о чём интересно рассказала заведующая музеем госпиталя инвалидов Великой Отечественной войны Т.И.Щепкина.

Приведу один эпизод, о котором трогательно вспоминает академик Валентина Павловна Бисярина:¹⁵⁴

«Однажды во время посещения омского эвакогоспиталя я была свидетельницей следующего. К начальнику госпиталя обратилась группа мальчиков и девочек за разрешением выступать перед ранеными с маленьким концертом. Это были школьники – дети артистов театра им. Е.Вахтангова. Им разрешили, сообразуясь с характером ранений. Трудно описать то впечатление, которое произвело появление детей. Сияющие глаза, улыбки на всех лицах. Дети вдохновенно читали стихи, отрывки, эпизоды. Особенно среди них выделялись Женя Симонов и Миша Державин. Вероятно, сказалось влияние отца Жени, талантливого и прекрасного артиста Р.Н.Симонова.

Среди шумных аплодисментов запомнился мне стук костылей – это был особый звук.

Навсегда в моей памяти сохранились минуты, когда раненые получали подарки от детей. Они принесли их с собой. Это были рисунки, самоделки, носовые вышитые платочки и даже куски пирогов, ватрушки и другое. При этом нередко можно было видеть скупые мужские слёзы. Потом один из раненых подозвал детей к своей кровати, вынул из завязанного платочка осколок и обратился к ним со словами: «Пусть это будет наш подарок вам. Этот осколок вынули у меня из груди. Хотел до своих ребят довезти, да их теперь нет у меня, не пришлось…».¹⁵⁵ Позже я узнала, что этот осколок они сохранили для школьного музея театра.

Надо отметить, дети в те годы были оптимистами. Достаточно было посмотреть на их рисунки. В самое тяжкое время, когда становилось невмоготу дышать, мальчишки и девчонки неизменно рисовали нашу победу.

Потом раненые попросили ребят написать письма родным. Быстро нашлись бумага, карандаши. Эти письма нельзя было читать без слёз. Если вдуматься в эти письма, то становится ясно, что дети тоже участвовали в войне.

Надолго мне запомнилось, как измученные и страдающие лица находили для детей улыбку и ласковое слово. Доброжелательность, сердечная теплота и любовь царили в такие торжественные минуты в палатах госпиталей. А ведь это было для них несравнимое, лучшее духовное лекарство!» ¹⁵⁶