Dissert (КОРОЛЕВСКИЕ СЛУГИ И ЯКОВИТСКИЙ ДВОР В АНГЛИИ 1603-1625), страница 5

Одновременно с падением Гардероба начинается возрождение Королевской Палаты. Среди всех придворных департаментов она обладала тем преимуществом, что имела наибольшую близость к королю. Кроме того Палата была единственной придворной службой, находившейся вне финансового контроля Казначейства и административного контроля баронов. Поэтому естественно, что она стала одним из средств укрепления королевской власти.

На короткий период Палата стала мощнейшим финансовым ведомством страны. Она была обеспечена доходами от конфискации земель и имуществ. Ей были переданы так называемые “chamber manors” (палатные маноры). В ее распоряжения поступали крупные суммы от иностранных банкиров. Именно в этот период фактически сформировалась личная королевская казна, так называемый “личный кошелек короля”(privy purse). Она впоследствии обеспечивала известную финансовую независимость монархов, в том числе и Якова I. В то же время Палата постепенно восстановила свои административные функции. Определенную роль в этом сыграло появление тайной печати (secret seal) и второй печати для имущественных дел (griffin). Во время активизации военных действий Палата иногда действовала как военный секретариат (например, при Эдуарде III и Ричарде II).¹

Финансовое главенство департамента было недолгим. Рост военных расходов и сокращение земельных доходов привели к увеличению субсидий из Казначейства. В 1356 г. все коронные земли были переданы в распоряжение этого ведомства. Позднее тайная печать перешла в распоряжение Департамента малой государственной печати или Канцелярии (Signet office), а пользование второй печатью было прекращено.²

Очередное восстановление Королевской Палаты как общегосударственного административно-финансового органа приходится на время правления первых Тюдоров. В этот период в структуре самой Палаты происходят важные изменения, призванные обеспечить выполнение этой задачи.

С годами правления Генриха VII связан последний всплеск финансовой активности департамента, которая выходит далеко за придворные рамки.¹ Казначей департамента (Treasurer of the Chamber) стал главным распорядителем почти всех королевских доходов за исключением парламентских субсидий, тем самым, взяв на себя функции Казначейства. Средства поступали, минуя последнее ведомство, прямо в Королевскую Палату. Наконец, была введена система отчетов всех государственных и придворных департаментов перед самим королем и его аудиторами. Ведущую роль в создании новой финансово-фискальной системы играл сам Генрих VII. Он был достаточно деятельным государем, чтобы управлять и контролировать ее работу самостоятельно.²

Первоначально главной целью финансовых реформ первого Тюдора было установление прямого, эффективного контроль над доходами от коронных земель. Позднее, в связи с успехом предпринятых мер, система была распространена на другие источники доходов.³ Казна Палаты стала фундаментом тюдоровской финансовой системы. Поскольку государственные финансы стали зависимы от деятельности и организации хаусхолда, то возникла потребность в его реформе, ввести систему административного и финансового отчета и контроля за придворными департаментами. Но они были проведены только в 1526 г. У. Ричардсон считает, что административно-финансовая деятельность государства в этот период строилась на принципах "хаусхолд-управления", к которым он относит централизацию и личный королевский контроль.⁴

В первые годы правления Генриха VIII эта система получила дальнейшее развитие. Новый король не проявлял особого интереса к управлению финансами государства. Система управления и финансового контроля стала более формализованной и бюрократизированной, особенно при Уолсли. На короткий срок (1520-1530 гг.) казначею Палаты было передано право выплачивать жалование слугам всего двора, которое затем перешло к казначею-кассиру Гофмаршальской конторы (Cofferer). Казначейство теперь лишь хранило отчеты и предоставляло сведения о должниках. Дж. Элтон отмечает, что ни один монарх до Генриха VIII не располагал таким эффективным органом, контролировавшим сбор налогов (около 100.000 ф. в год)¹.

После смерти Уолси ассигнования на содержание Хаусхолда были возвращены в Казначейство. В период кромвелевских реформ и позднее при Марии Тюдор Королевская Палата окончательно уступила роль финансового центра государства Казначейству. Однако многие методы управления, ранее использованные в деятельности Палаты, были сохранены².

Не менее, а в перспективе и более важные изменения произошли при первых Тюдорах в структуре самого Департамента Королевской Палаты.

Начиная с XIV в., Королевская Палата наряду с Королевским Холлом являлась важнейшим подразделением в придворной машине, обслуживающей монарха.

На фоне постепенного падения роли Холла на протяжении XV - XVI вв. Палата приобретает все большее значение как центр двора. Ее структура постепенно усложняется, а штат постоянно растет. Влияние ее высших должностных лиц распространяется на прикрепленные к Палате подразделения. Несмотря на то, что уже в то время в архитектурно-пространственном смысле Королевская Палата представляла собой комплекс отделенных друг от друга комнат, это не отразилось на внутренней организации департамента. Все слуги Палаты имели доступ во все ее части³.

Развитие внутренней структуры Палаты началось с выделения королевской столовой со своим собственным штатом (Dyneing chamber). Ей стала противопоставляться внутренняя комната (inner chamber). При Генрихе VII, внутреннее строение департамента еще более усложнилось. Палату составляли “Great Chamber” (большой приемный зал), “Second Chamber”(столовая комната) и “Secret Chamber”(спальня и личные апартаменты монарха). Две последние правления Генриха VIII стали именоваться “Present Chamber” и “Privy Chamber”¹. Каждой из палат отводился собственный штат, действующий на строго отведенной ему территории. Особо ограничивался доступ в королевскую спальню.

Процесс внутреннего разделения Палаты, начатый Генрихом VII (измена Лорда-камергера двора Уильяма Стенли заставила ограничить доступ в личные апартаменты), был продолжен созданием Ближней комнаты при Генрихе VIII (1522) и завершен в начале XVII в. выделением из последней Королевской Спальни (Bedchamber). При Якове I Стюарте Спальня получила статус полуавтономного департамента двора. С выделением личных королевских апартаментов фактически была проведена граница между публичной и частной жизнью монарха. По выражению Д. Старки, эта часть пространства двора была как бы “вырезана из остальной Палаты”².

При Тюдорах двор стал полноценным и единственным социально-политическим центром страны. Вековое противостояние королевского Хаусхолда и дворов провинциальных магнатов было снято. В XVI в. двор стал местом притяжения для социальной элиты и ареной политической борьбы. Эта борьба постепенно эволюционирует от традиционного противостояния королевской власти и провинциальной аристократии к борьбе между группировками знати за влияние и преобладание при дворе. Противоборствующим фракциям стало чрезвычайно важным контролировать придворные структуры. Знать стремилась занять ключевые придворные посты. Вследствие этого статус королевских слуг возрос и приобрел значительный политический вес. Главным образом это касалось назначений Департамента Королевской Палаты, который привлекал лиц более высокого положения, чем Департамент Дворцового хозяйства.

Главой высшего департамента двора являлся Лорд-камергер (Lord Chamberlain). В отечественной литературе к. XIX - н. XX вв. он именовался по аналогии с Российским императорским двором Министром двора.³ Это была вторая по своему положению придворная должность, а также чрезвычайно важный и влиятельный пост в масштабах всего королевства. Он входил в состав Тайного совета и правительства. Являясь одним из высших слуг короля, глава Королевской Палаты назначался лично монархом, с XVI в. – только из пэров. К XVII в. должность Лорда-камергера прошла долгую и значительную эволюцию.

Одна из особенностей англосаксонской модели двора, в отличие от континентальной, заключалась в том, что не существовало должности главного управляющего королевского дома. Не было при дворах англосаксонских королей и слуги, которого можно бы было рассматривать в качестве старшего в Королевской Палате. Можно говорить лишь о некоторой специализации слуг палаты и прилегающего гардероба (например, среди камерариев - camerarii - выделялись слуги, отвечавшие за хранение королевского гардероба и казны). Среди слуг палаты не было того, кто бы руководил всем ее штатом и чье бы влияние выходило за пределы королевской резиденции. Номинальным управляющим двора и палаты был сам король. В то же время очевидно, что существовала группа слуг, находившихся в подчиненном положении по отношению к упомянутым камерариям¹.

Выделение первого управляющего среди камерариев палаты началось после нормандского завоевания. Нормандский двор строился по модели каролингского двора, где камергер, или камерарий (camerarius), главенствовал над штатом спальников (cubicularii). Должность камергера, скорее всего, была заимствована из церковной практики, где в каждом монастыре и соборе существовали свои управляющие. Они ведали финансовыми и хозяйственными делами, обеспечивали запасы для церковных нужд и передавали распоряжения от имени главы церковного учреждения. Позднее при франкском дворе должность приобрела статус Grand chambrier de France, который держал королевскую палату как фьев.

Трудно сказать, в какой мере модель нормандского двора распространилась в Англии. Большинство исследователей считает, что завоевание не повлекло за собой резких изменений в этом направлении, а “феодальные черты в англо-нормандской курии скорее дополнили, чем заменили административную систему древнеанглийских королей”.¹ Изменения развивались на старой основе. Ядром управления по прежнему оставался королевский хаусхолд, центром которого, была Королевская Палата.

Должности слуг нормандского двора почти не отличались от должностей, которые существовали при дворе Эдуарда Исповедника. Так, в Книге Страшного суда упоминались те же камерарии, которые существовали в предыдущий период. Но в то же время в нормандский период начался процесс служебной дифференциации и разделения полномочий. Постепенно выделилась должность Первого камергера двора (magister camerarius).² Вскоре она стала почетной и наследственной. Это отразило общую тенденцию развития высших придворных должностей в этот период.

Появление почетных эквивалентов придворных должностей было вызвано необходимостью создать должное окружение монарху. Должность magister camerarius totius Angliae была передана графам Оксфордам в середине XII в. и сохранялась за ними на протяжении многих веков. То же самое произошло с должностями Первого Стюарда, Маршала и Констебля двора. Они были закреплены за определенными графскими титулами и носили почти исключительно почетный и церемониальный характер. Их обязанности исполнялись только во время важных государственных церемоний, таких как коронация, и не были сопряжены с какой-либо специфической сферой административной деятельности. Например, Лорд Великий Камергер (Lord Great Chamberlain) прислуживал монарху во время его облачения в день коронации, а также епископам и пэрам во время церемонии возведения в достоинство.

Реальную работу в королевской палате, как и в предыдущий период, продолжали выполнять несколько камергеров, которым подчинялись другие слуги Палаты. Камергеры были, как правило, людьми рыцарского достоинства. За свою службу при дворе они наделялись землей (serganties of land) и получали различные привилегии.

В XIII в. в связи с тем, что придворное и государственное управление сосредоточилось в Гардеробе, Палата отошла на второй план. Ее штат и обязанности слуг почти не рассматривались в придворных ордонансах. Например, о Палате молчит ордонанс 1279 г., подробно описывающий состав и функции Гардероба. В месте с тем в книге Флета (Fleta) говорилось о camera regis как о наиболее достойном из всех департаментов двора, подчеркивалась его тесная связь с королем¹. Исключительно близкое положение слуг Палаты к королю всегда оставалось их потенциальной силой, которая раскрывалась, как только происходило укрепление королевской власти.

Возвышение Палаты в XIV в. привело к росту ее штата и более строгому разграничению полномочий, обязанностей слуг, к развитию внутренней иерархии департамента. Если при Эдуарде I звание camerarius относилось к любому члену данного департамента, то начиная с Эдуарда II оно применялось только к старшему камергеру Королевской Палаты². Он стал руководителем всех служб Королевской Палаты и главным распорядителем на данной территории дворца. Он мог запретить находиться здесь баронам во время отсутствия короля.

Йоркский ордонанс 1318 г. рассматривает камергера Палаты как третье лицо в придворной иерархии, вслед за стюардом, или гофмаршалом двора, и хранителем Королевского Гардероба. Камергер имел такое же жалование и сопровождение (рыцарь и три оруженосца), как и гофмаршал. С этого же времени он становится одним из постоянных членов королевского совета. Отличие положения старшего камергера Палаты заключалось в том, что на его назначение не требовалось согласие баронов. Он, как и весь штат Палаты, зависел только от короля. Рост его административного и политического влияния, как и восстановление значимости всего департамента, стал ответом королевской власти на подчинение знатью других государственных и придворных институтов (Гардероб, Казначейство, Канцелярия и др.). Позднее с окончательным падением Гардероба и превращением его в рядовой субдепартамент двора административная власть первого королевского камергера (King’s Сhamberlain) распространяется на весь Департамент “высших ступеней”. Службы “высшего” департамента стали ответвлениями Королевской Палаты, ее субдепартаментами (Offices of the King’s Chamber или просто Chamber).

В конце XIV - XV вв. пост первого камергера приобретает все большее политическое значение. Именно через него осуществлялся доступ к королю и поступали петиции на имя монарха. Он часто выступал связующим звеном между королем и парламентом, мог быть членом регентского совета, как например, при малолетстве Ричарда II¹. Возросшее значение поста отражает тот факт, что с XV в. он все чаще занимается лордами², первоначально, как правило, это были личные друзья короля³. Высокое положение должности зависело от способности занимавшего ее лица контролировать королевскую казну, доступ в Палату различных персон и прохождение корреспонденции к монарху. С 1429 г., когда был составлен первый официальный порядок следования степеней достоинств и должностей (Order of all States of Warship and Gentry of England), пост королевского камергера давал преимущество занимавшим его лицам среди представителей того же достоинства.