bohay (Государство Бохай (698-926 гг.)), страница 2

Прочерченный декор представлен преимущественно горизонтально расположенными вдоль тулова сосуда прямыми линиями в количестве от одной до восьми, волнистой, арочным орнаментом.

Лощеный декор представлен поясами из линейно-волнистого орнамента, а так же в виде зигзага, растянутой пружины, коротких вертикальных или косых полос, перекрещивающихся между собой косых полос, образующих сетку с с ромбическими ячейками.

К штампованному декору прежде всего следует отнести гребенчатый и вафельный орнаменты. Первый может состоять из одного и более поясков. Что касается вафельного, то им могло декорироваться как все тулово сосуда, так и в виде поясков, причем ячейки вафельного орнамента могут иметь форму квадратов, ромбов и треугольников

Профилированный декор обычно состоит из одного или более горизонтальных валиков, иногда рассеченных, а также из такого же количества желобков. Тулово некоторых сосудов благодаря наличию вертикальных желобков разделено на дольки. Это так называемые дольчатые сосуды.

Налепной декор имеется на фарфоровом поливном сосуде из Абрикосовской кумирни, на котором были, судя по сохранившимся фрагментам, налепные изображения каких-то птиц, возможно феникса.

Более сложным декором бохайцы Приморья украшали керамические постаменты скульптур Будд, облицованные керамические плиты и стены кумирен, о чем свидетельствуют материалы раскопок Копытинской и Абрикосовской кумирен.

На памятнике обнаружено большое число налетных украшений, которыми когда-то были декорированы постаменты керамических статуй Будд, представленных, к сожалению, лишь отдельными небольшими фрагментами. К их числу относятся прежде всего розетки-медальоны в виде обрамленных жемчужником сильно усеченных сфероидных выступов таково же типа, что и на упоминавшейся выше керамической трубе от жаровни сКраскинского городища. Нелишне отметить, что этот декоративный элемент в первой половине- начале второй половины I тысячелетия н.э был широко распространен у народов Средней Азии и восточного Туркестана, откуда он впоследствии, очевидно, попал и к бохайцам.

На территории Абрикосовской кумерни обнаружены также фрагменты других налепных керамических украшений, в том числе в виде жемчужника.

Украшения бохайцев представлены хотя и не многочисленными, но зато весьма разнообразными изделиями. Преобладающими среди них являются стеклянные, керамические и каменные бусины. Раскопки вблизи Абрикосовской кумирни позволили выявить целую россыпь каменных бусин от ожерелья из числа которых особо выделяются оригинальностью формы так называемые секирообразные бусины. Такие же бусины обнаружены и на поселении Синие скалы в Ольгинском районе Приморского края, верхний слой которого датируется Ж.В.Андреевой VIII-IX вв., т.е. по сути дела временем существования государства Бохай. Отсюда становится очевидным, что секирообразные бусины, неизвестные пока в более ранних памятниках Приморья, являются одним из этноразличительных признаков бохайской культуры.

Довольно популярным видом украшений у бохайцевбыли бронзовые бубенчики преимущественно шаровидной формы, опоясанные в средней части их лицевой стороны рассеченным валиком, и с двумя сильно выступающими наружу «глазками», благодаря которым они приобретают некоторое сходство с головастиками.

Среди обнаруженных на бохайских памятниках Приморья браслетов, преимущественно фрагментированных, преобладают бронзовые, тогда как железные составляют незначительную их часть. Большинство браслетов пластинчатые, с несомкнутыми округлыми концами, на которых иногда имеются круглые отверстия для соединения с другой половинкой браслета. Декорированных экземпляров мало. Имеются браслеты, изготовленные из круглой в сечении бронзовой проволоки.

Серьги пока представлены тремя типами: кольчатыми ,т.е в виде согнутой или скрученной в кольцо бронзовой проволоки; комбинированными, состоящими из бронзового или серебряного кольца, но на много большего, чем первый тип, диаметра, с подвешенным на него через специальное отверстие плоским каменным, чаще всего нефритовым и сердоликовым диском, литым, с боковыми выступами- отростками.

Изображение статуи Будды выполнено техникой литья в низком рельефе. Будда сидит на скрещенных «по-турецки» ногах на цветке лотоса. Ладони рук вложены одна в другую и покоятся на вывернутых вверх ступнях ног. Лицо у него круглое, явно монголоидного типа: с широко поставленными чуть наискосок глазами, широким приплюснутым носом, толстыми губами. Мочки ушей сильно оттянуты вниз. Волосы пышной, но невысокой шапкой обрамляют голову. Будда облачен в халат с широкими рукавами, его борта оторочены широкой лентой. На груди прослеживается что-то наподобие помочей.

Судя по всему, рассматриваемая плакетка представляет собой буддийскую иконку домашнего алтаря. Подобные иконки с вращающимися на вставленных в специальные пазы или петельки штырьках с двухстворчатыми дверцами были распространены в средневековой Корее. Такая же двустворчатая дверца когда-то была и у бохайской плакетки, о чем можно судить по наличию петелек на ее боковых сторонах.

Иконографически Будда с плакетки имеет много общих черт, особенно если учесть ко всему прочему и наличие штырька в ее нижней части, с бронзовой статуэткой Будды из Краскинского городища. Подобные штырьки имеются и на двух других датируемых бохайским временем статуэтках Будд, обнаруженных во время раскопок развалин буддийской кумирни вблизи с. Борисовки в Уссурийском р-не Приморского края, что, по всей видимости, можно считать одним из отличительных признаков статуэток Будд бохайского происхождения.

Самой же интересной частью рассматриваемой плакетки является крыша кумирни. На обоих концах крыши установлены характерные для средневековых буддийских сооружений Дальнего Востока и Центральной Азии архитектурные украшения в виде противостоящих друг другу скульптурных изображений голов дракона. Оба дракона держат в широко раскрытых клыкастых пастях концы конька крыши. Глаза широко раскрыты, нос кургузый. Над головой, круто изогнувшись, нависает клювообразный хвост, обрамленный сзади рифленым гребнем.

Интересны находки изваянных из песчаника горельефных изображений Будд сделаны во время раскопок буддийской кумирни на Краскинском городище. Одной из них представлено лишь верхней частью, т.е. без ног, которые были очевидно отбиты во время гибели кумирни от пожара. Будда сидит на фоне треугольного щитка, или нимба. Руки у него вложены одна в другую и покоятся на животе. Поверх тела накинута тог7а, края которой обшиты широкой полосой материи. Голова овально продолговатая, с сильно оттянутыми вниз мочками ушей с полуоткрытым резко очерченным ртом и прикрытыми глазами. Волосы на голове туго стянуты жгутом в виде усеченной верхней в части пирамидки. Спокойное и отрешенное выражение лиц3а Будды и его статичная поза говорят о том, что он глубоко погружен в самосозерцание своего внутреннего мира. Это пака единственная статуэтка Будды, выгодно отличающееся высоким профессионализмом исполнения, тщательностью проработки деталей, наконец, реализмом п передачи его внутреннего состояния, которые по праву позволяют отнести это произведение к шедеврам средневекового искусства стран Дальнего Востока вообще и Бохайского в частности.

Бронзовых скульптурок Будд на бохайских памятниках приморья обнаружено три экземпляра: один в Краскинской и два в Борисовской кумирнях.

Бронзовая статуэтка Будды из Краснинской кумирни имела позолоту , следы которой на изъеденной коррозией поверхностей видны еще и сейчас. Иконографически она очень близка изображению Будды на бронзовой плакетке с мыса Шульца, т.е.в сидящей на цветке лотоса позе, с одинаковой прической на голове и характерным для северных монголоидов физическим типом лица -круглым, с широко поставленными узкими косыми глазами и сильно нависающей над ними складкой верхнего века, широким приплюснутым носом. Такой тип лица не наблюдается на статуэтках Будд китайского или индо-тибетского происхождения, что служит одним из доказательств местного , т.е. бохайского происхождения рассматриваемых Бронзовых статуэток Будд из бохайских памятников. Отличительной особенностью бронзовой статуэтки из Краскинского городища, как впрочем, и других бохайских бронзовых статуэток, от более поздних является наличие в их нижней части длинного стержня, при помощи которого они крепились на алтаре.

Статуэтки из Борисовской кумирни выполнены в полный рост, облаченными в длиннополое одеяние, с вложенными одна в другую на груди руками. Сохранность их плохая, поверхностей слой сильно коррозирован. Прическа у первой фигурки такая же как и у описанных выше статуэток Будд. Внизу у него находится штыре от которого сохранился лишь небольшой выступ. На груди на тесьме подвешено что-то вроде кисти. У второй фигурки голова и штырек отбиты, ноги босые.

Еще одна явно бохайского происхождения бохайская статуэтка обнаружена на датируемой второй половиной XII в. –первой третью XIII в. Шайгинском городище в жилище № 154. она также сильно коррозирована и с точки зрения иконографии напоминает собой статуэтки из Борисовской кумирни.

В целом же , как сточки зрении общей иконографии, так и с учетом наличия сильной коррозии, статуэтка из Шайгинского городища не находит себе аналогов среди подобного рода изделий XII-XIII вв. что касается вопроса о том, как она могла попасть на чжурчженское городище то он решается просто. Ряд находок более древнего происхождения, сделанных на Шайгикском городище является однослойным памятником, свидетельствует о том, что чжурчжени довольно часто приносили с собой случайно найденные ими древние изделия, особенно, если они были из бронзы, которую можно было пустить на переплавку.

К произведениям изобразительного искусства бохайцев с полным основанием можно отнести случайно найденную в Партизанском районе приморского края на Николаевском многослойном городище отлитую из бронзы в форме рыбки верительную бирку, выдававшуюся особо уполномоченным лицам с важными правительственными поручениями.

К изделиям шаманского культа относится и случайно найденная в Лазовском р-не вблизи с. Кишеневка личина-череп из серовато-голубого стеатита. В настоящее время почти вся ее поверхность покрыто коричневато-0серой патиной. Лишь передняя часть большее чем на половину имеет темную, а местами почти серную окраску, которую обычно приобретают камни,, длительное время подвергавшиеся воздействию огня и копоти. Личина имеет форму перевернутого основанием вверх подтрапециевидного бруска высотой 8,5 см.

Наличие на личине-черепе изображений розетки и косого креста символизирующих, как известно, солнце или огонь с их очистительным светом, а также следов на ее тыльной стороне красной краски, имитирующей, надо полагать, жертвенную кровь, указывает на использование личины в каких-то ритуальных целях. В пользу такого предположения говорит и наличие следов закопчености над глазницами, в которой, по всей вероятности вставлялись пропитанные жиром толстые фитили и поджигались с целью отпугивания огнем находящейся поблизости нечестии, злых духов.

Судя по всему, в данном случае мы сталкиваемся со своеобразным проявлением культа черепов, которые еще сравнительно недавно в пережиточном виде был распространен среди нанайцев. Последние, в частности считали череп вместилищем души покойного, если она по каким либо причинам не могла попасть в буни, т.е. находящийся под землей загробный мир. В таких случаях черепа наиболее почитаемых родичей нанайцы хранили в больших керамических сосудах, на дне которых из осоки сооружалось специальное гнездо. Нечто подобное имело место у народов Индонезии, Полинезии и Меланезии, у которых череп также считался вместилищем души умершего, настелем его таинственной духовной силы, в связи с чем черепа помещались в специальные хранилища и извлекались оттуда для исполнения некоторых ритуалов. При этом известны случаи, когда вместо черепов во время отправления ритуалов употреблялись различные их имитации. К числу такого родо имитаций относится вне всякого сомнения, и рассматриваемая каменная личина-череп, а также возможно, довольно часто встречающиеся на бохайских памятниках Приморья керамические навершия, которые по целому ряду признаков совпадают с кишиневской личиной –черепом.

О существовании у бохайцев культа черепов свидетельствует и находка на расположенном на Круглой сопке долине р. Арсеневки Новогордеевского городища керамического брелока типа нэцке в виде объемного изображения черепа.

Возвращаясь вновь к черепу, нельзя не сказать об имеющемся на ее тыльной стороне изображении головы и черепа какой-то птицы, тем более если вспомнить о существовании у нанайцев обычая помещать черепа почитаемых ими родичей в специально сооружаемые в сосудах гнезда, что , несомненно, свидетельствует о какой-то между культом черепов и образом птицы.

И действительно, согласно широко распространенному когда-то среди народов мира представлению, душа человека мыслилась в виде птицы, которая, как полагали теже нанайцы, со смертью человека вскоре покидало его телесную оболочку и улетало в царство душ, где местом ее обитания становилось росшая там огромное родовое дерево. Впоследствии эта птица душа, спустившись на землю, попадала в лоно женщины и в виде новорожденного вновь воплощалась в человеке. Сходные предоставления существовали в XII в. И у чжурчжэней, о чем можно судить по находке на Шейкенском городище отлитого из бронзы изображения родового дерева с сидящими на его ветвях птицами.

Сказанное выше позволяет, таким образом, не только подтвердить существование причинной связи между культом черепов и птицей, как мифической носительницей человеческой души, но и пролить дополнительный свет на религиозные представления бохайцев. Становится очевидным, что бохайцы, как, впрочем, и их преемники в лице чжурчжэней, мыслили душу человека в виде мифической птицы, постоянным местом обитания которой при жизни человека и даже спустя некоторое время после его смерти считался череп. Этим, собственно говоря, и объясняется тот факт, почему для черепа почитаемых родичей сооружалось нечто наподобие гнезда. Вскоре после смерти человека его душа в виде птицы, выбравшись из черепа, улетала в царство душ, где она до поры до времени обитала на принадлежащем данному роду дереве. При этом, очевидно, считалось, что на первых порах, обессиленная трудным перелетом, птица-душа находилась на нижних ветвях родового дерева, но затем, по перенакопления сил, она, увеличиваясь в размерах, постепенно начинала перелетать с нижних веток на верхние, а оттуда- на землю, причем обязательно во владения своего рода, где, попадая в лоно женщины, птица-душа вновь обретала человеческую плоть. Этот круговорот человеческой души мог, по представлениям бохайцев, совершаться беспрерывно, подобно чередованию времен года, вселяя тем самым надежду каждому члену рода на то, что когда-нибудь он сможет вновь возродиться из тлена к жизни на земле в своем же роду и племени. Отсюда понятна та чрезмерная забота ор душе усопшего у бохайцев, поскольку это было и заботой о продлении самого рода. Кстати, такие же примерно представления бытовали среди поклонников буддизма, который, как свидетельствует археологический материал, мирно сосуществовал у бохайцев с шаманизмом.