Когда дочь подросла, отец не переставал думать о ее будущем: "Наташа правит моей судьбой, скорее замуж: дотоле левая моя сторона вскрыта". Суворов придирчиво выбирал женихов для своей дочери и остановил выбор на генерал-поручике графе Николае Зубове. Он был храбр, отличился в боях, обладал богатырской силой. Это его достоинство пригодилось, когда Зубов принял участие в заговоре против Павла 1, который и возвышал Суворова, и унижал его. Николай Зубов нанес первый удар императору. Но при новом императоре генерал прожил всего несколько лет.

Рано овдовев, дочь Суворова жила с шестью детьми в Москве. Она не успела вовремя выехать из города перед вступлением французов в 1812 году. Карета ее попала в руки неприятеля. Однако, узнав, кто перед ними, французы не только отпустили Наталью Александровну из плена, но отдали ей воинские почести. Она пережила отца на сорок четыре года и умерла в Москве.

Этот же особняк в 1868-1872 годах принадлежал Елизавете Николаевне Киселевой, в девичестве Ушаковой. Елизавету Ушакову и ее старшую сестру Екатерину обессмертил Александр Пушкин. В московском доме Ушаковых на Пресне молодой Пушкин провел много счастливых часов, посвящал обеим сестрам прекрасные стихотворения. Альбом сестер не раз заполнялся рисунками поэта, его стихотворными автографами. Елизавете Ушаковой он писал:

Вы избалованы природой;
Она пристрастна к вам была.
И наша вечная хвала
Вам кажется докучной одой.
Вы сами знаете давно,
Что вас любить немудрено…

Елизавета вышла замуж за полковника Сергея Киселева, с которым поэт находился в приятельских отношениях, бывал у него в гостях. Со слов матери, Н. С. Киселев оставил запись о том, что Пушкин охотно беседовал с его бабкой и часто просил ее "диктовать ему известные ей русские народные песни и повторять их напевы. Еще более находил он удовольствие в обществе ее дочерей. Обе они были красавицы, отличались живым умом и чувством изящного".

В арбатском доме Елизавета Киселева поселилась спустя 30 лет после гибели поэта, но память о нем .хранила всю жизнь.

Так что и этот особняк связан с именем поэта, чей мемориальный музей открыл свои двери на Арбате, 53, напротив бывшего дома Елизаветы Ушаковой-Киселевой. Можно предположить, что и в нем хранились традиции пресненского особняка Ушаковых, где, по словам современницы: "...все напоминает о Пушкине: на столе найдете его сочинения, между нотами "Черную шаль" и "Цыганскую песню", на фортепианах-его "Талисман"... в альбоме-несколько листочков картин, стихов и карикатур, а на языке беспрестанно вертится имя Пушкина".

Елизавета Николаевна рассказывала сыну, что Александр Сергеевич нередко приезжал к ним верхом на белой лошади и при этом всегда вспоминал услышанные в юности слова одной гадалки, предсказавшей, что он умрет или от белой лошади, или от белокурого человека из-за жены...

Из рода Бартеньевых

Дом № 16

По-видимому, не было случайностью, что три выдающихся московских архивиста Вукол Ундольский, Михаил Оболенский и Петр Бартенев жили по соседству, в домах, стоящих на одной улице, и не исключено, что по утрам, выходя из ворот домов, они встречались .и раскланивались, отправляясь на службу. Все они успешно служили, кто долго, кто коротко, в Московском главном архиве министерства иностранных дел.

Особняк с портиком на Арбате, где жил директор этого архива и хозяин дома Михаил Оболенский, как уже рассказывалось, не сохранился, а стоявший под № 16, по соседству, одноэтажный угловой дом у Серебряного переулка на своем прежнем месте (теперь в нем продуктовый магазин). Со временем упростился его фасад, внутри изменена планировка, но в основе своей это старинный жилой дом, где обитал замечательный человек, известный некогда не только всем архивистам, библиографам, но всей читающей и пишущей России, всем, кто любил русскую историю и литературу, - Петр Иванович Бартенев. Он прожил долгую жизнь, свыше 80 лет. Последнее желание, высказанное домашним, состояло в том, чтобы со смертного одра перенесли его поближе к столу, где лежали рукописи, подготовленный к выпуску 600-й по счету номер журнала "Русский архив". Полвека назад молодой русский ученый Петр Бартенев начал выпускать никому тогда неизвестный "Русский архив".

Кто же этот "знаменитый издатель "Русского архива"?

Среди русских архивистов XIX века Петр Бартенев выделялся одной особенностью: он уделял большое внимание не только письменным источникам, актам, документам, рукописям разных времен, но и устным рассказам, воспоминаниям современников, которые, не жалея времени, сам и записывал, превращал в письменные источники, опубликовывал их на страницах журналов. И старался, чтобы эти воспоминания не утрачивали яркости живого слова, чтобы они хранили аромат своего времени. По-видимому, первым среди современников он стал записывать воспоминания очевидцев о горячо любимом им поэте Александре Сергеевиче Пушкине.

Поступив в Московский университет, Петр Бартенев слушал лекции таких выдающихся профессоров, как Грановский, Буслаев, Шевырев... В студенческие годы написал первую работу, посвященную поэту,- "Отрывки из писем Пушкина к П. В. Нащокину". Позднее познакомился еще с одним близким другом поэта, жившим с Александром Пушкиным на Собачьей площадке, на Арбате,- С. А. Соболевским. Тот многое рассказал о прошлом, о жизни поэта в Москве.

Занимаясь описанием библиотек, архивов, Петр Бартенев постоянно разрабатывал дорогую сердцу тему - Пушкин. После бесед с друзьями поэта появилась работа "Пушкин в Южной России".

Не прекращая службы в библиотеке, он приступил к главному делу жизни-изданию "Русского архива", чьи номера и по сей день служат историкам и литературоведам. Его журнал называли "живой картиной былого". Петр Бартенев поражал современников глубочайшей эрудицией, феноменальной памятью, его сведения отличались точностью, глубиной мысли, а ко всем этим достоинствам прибавлялась живость изложения, образность, любовь к родному слову, русской литературе. Образ Петра Бартенева остался для потомков бы во многом тусклым, если бы не очерк, написанный о нем Валерием Брюсовым, служившим несколько лет под началом редактора "Русского архива". Брюсов имел возможность видеть близко этого человека, по возрасту, воспитанию, образованию бывшего для поэта представителем другого поколения, другой эпохи. Брюсов называл его "осколком старых песнопений", но воздал должное подвижничеству, бескорыстию, объективности. Какой пример для живущих: Петр Бартенев успевал сделать сам то, что теперь выполняют многолюдные институты и редакции. Издатель "Русского архива" выступал в разных лицах: автором, составителем, редактором, корректором, плановиком, бухгалтером и директором... Много сделал один человек для всего народа.

АРБАТСКАЯ ЛЕЧЕБНИЦА

Дом № 25

На Арбат к белорозовому дому с аптекой (№ 25) я пришел на этот раз, держа в руках старую, прекрасного качества фотографию, сделанную в начале нашего века, когда еще по булыжной мостовой не громыхали трамваи. Тогда фотограф, установив свой треножник, мог не волноваться за судьбу громоздкой аппаратуры. На противоположном углу со Староконюшенным переулком - ему "позировала" лошадь, запряженная в телегу. С любопытством смотрели в объектив сидящие на ступеньках крыльца продавцы в белых халатах, ожидавшие покупателей у входа в лавку на углу дома (теперь он ведет в магазин "Драпировка"). Тогда здесь располагалась "Мясоторговля", а над окнами виднелись вывески с фамилией хозяина - Данилова. Мостовая выглядела пустынной посредине ее, глядя в аппарат, застыл полицейский, дозволивший эту съемку, которая производилась для издания книги, посвященной полувековому юбилею Общества русских врачей.

Какая связь между "Мясоторговлей" и этим обществом? Такая же, как между ним и располагавшейся за другой дверью еще одной лавкой - "Рамки и картины". Дело в том, что нижние помещения этого дома на Арбате, принадлежавшего Обществу русских врачей, арендовали торговцы. Но не только они. На фотографии с помощью лупы читаю над окном второго этажа еще одну надпись - "Классы рисования и живописи". Это - некогда популярная студия художника Константина Юона, открытая здесь с начала века, памятная многим нашим живописцам, сделавшим на углу Арбата и Староконюшенного первые шаги в искусстве. Художникам было тесно: занимали-то они всего небольшую часть второго этажа, но и на этом маленьком пространстве развили бурную деятельность: учились, обсуждали работы, устраивали собрания, выставки, издавали журнал... Верхний, третий, этаж сдавался под квартиры. И только парадный ход с Арбата вел в Общество русских врачей и его аптеку. Их знали многие в Москве.

Много раз менялись вывески на фасаде дома, но одна из них – аптеки, на своем месте вот уже второй век... История ее восходит к теперь уже далекому прошлому.

Построил этот кирпичный дом с окнами разной формы по проекту архитектора Р. А. Гедике, отошедшего от привычного для Арбата классицизма, бывший гвардейский офицер А. А. Пороховщиков, прославившийся строительным размахом. На его средства сооружались здание "Славянского базара", известной гостиницы и ресторана, большие жилые дома. По тем временам трехэтажный дом Пороховщикова на Арбате выглядел среди соседних с ним особняков внушительным зданием. Этот новый дом в 1870 году сняло в аренду Общество русских врачей, ставшее широко известным в городе за пять лет до этого, когда оно впервые обосновалось на Арбате, открыв общедоступную лечебницу и аптеку.

Сначала они появились в 200 саженях от дома Пороховщикова, в другом, тоже трехэтажном, частном доме, где внизу фармации оборудовали по последнему слову того времени аптеку, а на втором этаже отделали зал. По вечерам в нем собирались для научных заседаний члены Общества русских врачей. Этот зал днем принимал "приходящих больных". Отсюда они расходились по кабинетам врачей разных специальностей. Открытие лечебницы и аптеки было широко отмечено в прессе, отпраздновано по всем канонам тогдашнего этикета: с молебном, окроплением помещений "святой водой" и угощением. То было. событие, важное не только для Москвы, но и всей России.

Появлению этого общества предшествовало создание в Белокаменной Общества немецких врачей, имевших тогда в городе свою влиятельную корпорацию. Выходцам из Германии принадлежало и большинство аптек. Возникновение отечественной ассоциации врачей, и особенно ее аптеки, было встречено в штыки влиятельными иностранными врачами и аптекарями. Учредителям Общества русских врачей потребовался не один год усилий, мужество, настойчивость, чтобы доказать свою правоту, разработать и утвердить устав.

В новой лечебнице доктора брали "за совет" небольшую, сравнительно с обычными гонорарами, плату - 20 копеек. Те, кто не имел этих копеек, мог получить помощь бесплатно. Точно так же и аптека выдавала бедным лекарства без денег. Вскоре лечебницу, завоевавшую признание, стали называть Арбатской.

Однако из-за разногласий с хозяином дома врачам пришлось искать себе другое помещение. Причем обязательно нужно было найти помещение для аптеки поблизости, чтобы не возбудить ярость конкурентов, воспринимавших такой переезд как посягательство на свои устоявшиеся доходы.

Несмотря на такое противодействие, Общество русских врачей перевело аптеку и само перебралось в другой дом, а еще через несколько лет, окрепнув финансово, с помощью полученного кредита купило у испытывавшего финансовые трудности Пороховщикова дом и земельный участок на Арбате. Новое здание стоило дорого, его застраховали от огня на 200 тысяч рублей!

Так среди многих строений по Арбату, принадлежавших, как писали в справочниках, "двор", "п. двор", что значило дворянам и почетным дворянам, купцам разных гильдий, здешним храмам, появился собственный дом у Общества русских врачей.

Его устав был утвержден в памятном 1861 году, когда страна искала пути к обновлению, дождавшись освобождения крестьян и отмены крепостного права. Вот тогда московские врачи решили объединиться, чтобы не только сообща решать свои проблемы, но и помогать малоимущим.

У истоков общества стоял известный и чтимый многими московский хирург профессор Федор Иванович Иноземцев. Он первым произвел операцию под эфирным наркозом, основал "Московскую медицинскую газету", первую поликлинику, свершил много других важных в истории отечественной медицины деяний. Вторым основателем общества называют бальнеолога Семена Алексеевича Смирнова, чье имя носит целебная "Смирновская" вода, открытая им среди источников Железноводска. Вокруг них объединились многие врачи.

В Арбатской лечебнице безвозмездно работали врачи разных специальностей. Так, консультантом по хирургии почти 40 лет являлся Эраст Эрастович Клин, работавший главным доктором городской больницы. В его честь был оборудован отличный хирургический кабинет, носивший имя этого врача. В Арбатской лечебнице впервые появилось отделение "для лечения электричеством", ставшее прародителем нынешних физиотерапевтических отделений. В отчете 1909 года, для которого выполнялась упомянутая фотография дома на Арбате, сообщается, что лечебница за годы существования оказала помощь 1300000 с лишним больным, причем свыше 50 тысячам из них сделали операции.

Арбат стал колыбелью московской медицинской науки. Общество издавало свою газету, труды, в его среде возникла идея созывать всероссийские съезды врачей и естествоиспытателей, сыгравшие важную роль в развитии отечественной науки. На Арбат приходили с первыми научными докладами молодые врачи, ставшие в будущем гордостью медицины. Здесь начинали путь в науке А. И. Абрикосов, П. А. Герцен и многие другие. За каждым таким именем - школа, ученики, новые методы лечения, тысячи спасенных жизней.

На Арбате стремились расположиться и другие, возникшие позднее, врачебные общества. На углу с Калошиным переулком, в небольшом, сохранившемся до наших дней доме № 53 открылся бесплатный городской родильный приют, появились частные лечебницы и кабинеты. И здесь выявляется интересная, никем еще не отмеченная деталь: Арбат поставил рекорд по числу проживающих в его домах врачей. В 1913 году их насчитывалось 74, а спустя три года, как свидетельствует справочник "Вся Москва", стало 87. Еще больше проживало врачей в арбатских переулках. В то же время художников насчитывалось на этом же пространстве всего человек 15! Вот и выходит, что Арбат к началу XX века стал в первую очередь улицей медиков, а уж потом - поэтов и художников, так его прославивших.

В дни первой мировой войны по Арбату шли с музыкой полки, направлявшиеся для погрузки в вагоны на Брянский (Киевский) вокзал. Обратно те, кому повезло, возвращались ранеными. Трамваи их везли на Арбат; на улице и в переулках возникали тогда госпитали, новые лечебницы. И сейчас они встречаются здесь. На улице Федотовой (бывш. М. Николопесковский переулок) в хирургическом отделении косметической лечебницы только за год делают 10 тысяч операций. Другая арбатская поликлиника у Театра Вахтангова.

Интересно, сохранился ли тот дом, где Общество русских врачей начало свою деятельность на Арбате? Да. Пройдя от аптеки "двести сажен", как отмечал старый справочник, я подошел к началу улицы, к дому, расположенному недалеко от "Праги", под № 4. Он сохранился, как был. В конце прошлого века его купил генерал-майор А. Шанявский и благодаря этому дому сыграл свою роль в истории народного просвещения. Он был завещан городу, что позволило основать народный университет