14915-1 (Еще один миф ушедшей эпохи), страница 2

На чем же основываются претензии националистов на единоличное владение землями Донбасса?

Самым главным доводом сторонников признания украинского приоритета в освоении Vasta solitudo (Обширной пустыни) является одна цитата из универсала Богдана Хмельницкого от 15 января 1655 года. Суть дела в следующем. 20 августа 1576 года польский король Стефан Баторий выдал запорожским казакам грамоту, в которой провозглашалось их право владеть Дикой степью до самого Дона. В грамоте говорилось: “Его королевское величество, видя казаков запорожских до его королевского владения очевидную склонность… от Самарских же земель через степь до самой реки Дона, где еще на Прецлава Ланцкорунского казаки запорожские свои зимники имели; чтобы все это нерушимо навеки у казаков находилось, его королевское величество грамотой своей утвердил и укрепил”. 15 августа 1655 года кошевой Сечи Демьян Барабаш обратился к Богдану Хмельницкому с просьбой подтвердить грамоту Стефана Батория, что Хмельницкий и сделал.

Вообще говоря, ситуация с этой грамотой вышла довольно забавная. Судите сами. Польский король, Стефан Баторий, который еще за несколько месяцев до вручения запорожцам грамоты был всего только малосильным трансильванским князем, дарит сечевикам земли, никогда ранее польской короне не принадлежавшие. Почему? С какой стати? По какому праву? Ну, понятно, что Баторий, в первые месяцы своего правления в Польше, был, очевидно, заинтересован в поддержке славного, но мало управляемого Войска Запорожского. (С которым, кстати, в последствии он, как говориться, не раз будет “разбираться”). Но причем здесь земли в бассейне Донца или Дона? Кто и когда с “даром” этим соглашался? Богдан Хмельницкий? А ему, кто дал на это право? Универсал Хмельницкого датирован 1655 годом. То есть, он был написан уже после Переяславского соглашения 1654 года. К этому моменту вся Украина (или, если судить по современным ее границам, - ее значительная часть) признала над собой протекторат России. Москва к тому времени рассматривала Украину как часть своей территории. Ей было безразлично, где на пустынных землях Хмельницкий прочертит линию административной границы между вольницей донской и запорожской вольницей. (И ту, и другую наследникам Тишайшего царя еще предстояло усмирять). Но почему об этом Универсале не были поставлены в известность русские казаки или, скажем, азовские татары, издревле кочующие в междуречье Дона и Донца? Им то наверняка было, что сказать по этому поводу!

Кстати, об универсале. По признанию Д.И. Яворницкого, известного авторитета в области изучения истории запорожского казачества, ни оригинала королевской грамоты, ни оригинала гетманского указа в киевских архивах не сохранилось. Оба эти документа дошли до нас в копиях, которые представляются тому же Яворницкому весьма сомнительными. В 1753 универсал Хмельницкого фигурировал в апелляциях в Санкт-Петербург по поводу территориальных споров запорожцев с соседями. Гетман К. Разумовский, рассматривавший жалобу сечевиков по приказу Екатерины II, ответил казакам в том смысле, что упомянутый “свиток” не служить основанием для разрешения пограничных споров, ввиду сомнительности его происхождения. Начиная с 15 апреля 1746 года основным документом, по которому определялась граница Новой Сечи являлся Указ Елизаветы Петровны о размежевании земель казаков донских и запорожских. В соответствии с этой бумагой, демаркационная линия между территориями Сечи и Великого Дона пролегла по реке Кальмиус: к западу от Кальмиуса лесами, степями, землями и водами должны были владеть запорожцы, к востоку – донцы. Эта граница, как рубеж между Областью Войска Донского и Екатеринославской губернией, сохранилась до самой революции. (К слову, для непосвященных: Донецк – самый крупный город в Донбассе стоит и на левом, и на правом берегу реки Кальмиус; таким образом, левая часть Донецка находится на территории бывшей Области Войска Донского, а правая – на “исконно украинской” территории).

Далее. Переяславская Рада 1654 года стала переломной вехой в истории Украины. С этих пор русские люди все чаще и чаще встречались на ее просторах. В XVIII- п.п.XIX веков это были, как правило, солдаты городских и местечковых гарнизонов, русские дворяне, которым достались имения на украинском Юге (помните Чичикова?), царские чиновники, справлявшие на Украине государеву службу, а также (в особенности в Донбассе и на Левобережье) русские ремесленники и купцы. В конце XVIII-начале XIX веков, когда на Юге Империи открылись для освоения новые (Таврические, Крымские) земли, постоянный, хотя и небольшой поток русских переселенцев на Украину, и, прежде всего, староверов, сектантов и других религиозных “диссидентов” потянулся в эти края. В 1832 году около 50% купцов и 45% заводчиков и фабрикантов на Украине были русскими. К концу XIX века сравнительно “тонкий поток” переселенцев из России превратился в “бурный водопад”. Между 1870 и 1900 гг., особенно в 90-е годы, два региона на юго-востоке современной Украины – Донбасский и Криворожский, – благодаря неожиданному стечению обстоятельств, стали самыми быстрорастущими промышленными областями Российской империи, а может быть и мира. В Донбассе стали разрабатывать уголь, в Кривом Рогу – руду. Между 1870 и 1900 годами добыча угля в Донбассе выросла более чем на 1000%. В своем экономическом развитии Донбасс изначально был ориентирован на Россию. Этот регион в это время давал почти 70% всего угля Российской империи. В тоже время, в 1913 году на Украину приходилось 70% всей добычи сырья в Российской империи и только 15% ее промышленных мощностей были задействованы на выпуск готовой продукции. С ростом количества шахт в Донбассе естественно росло и число рабочих: в 1885 году их было здесь 32 тысячи, в 1900 – 82 тысячи, а в 1913 – 168 тысяч. С развитием промышленного производства происходила бурная урбанизация донецкого края. Показательны названия шахтерских городов того периода: Юзовка (от имени английского предпринимателя Джона Хьюза, ныне – Донецк), Ханжонково (от имени А.А. Ханжонкова – известного русского деятеля кино), Мариуполь (название, имеющее греческие корни), проч. В городах, как правило, поселялись русские или, как принято сейчас говорить, русскоязычные люди. Украинцы в Донбассе, впрочем, как и повсюду на Украине, продолжали жить в селах. Украинец, приходящий на донецкую шахту, поневоле воспринимал русскую культуру и довольно скоро начинал говорить на русском языке. На рубеже веков украинцы составляли менее трети городского населения. Среди наиболее квалифицированных рабочих того времени – шахтеров и металлургов – украинцы составляли соответственно 25 и 30%, а стойкое большинство среди представителей этих профессий удерживали русские. В тоже время, среди адвокатов той эпохи украинцев было 16%, среди учителей – 25% и лишь 10% представителей творческой интеллигенции были украинцами. Из 127 тысяч человек, занимающихся умственным трудом, украинцы составляли лишь треть. В начале века Украину делал Украиной российский, русский пролетариат и русская интеллигенция. И конкретно (территориально): российский Донбасс и русскоязычная Новороссия. И кульминацией этого процесса стало создание в 1919 году Донецко - Криворожской республики (ДКР).

История создания Донецко - Криворожской республики долгие годы замалчивалась в отечественной историографии. И это понятно. В Советской Украине отнюдь не приветствовались воспоминания историков о примерах подлинного интернационализма, обретших форму политического волеизъявления народов, проживающих на значительной части бывшего УССР. (Мне даже известны примеры, когда украинские Ученые Советы “рубили” кандидатские диссертации, посвященные изучению деятельности “Пролетарской Республики”). Между тем, причины возникновения ДКР, как государственного образования нового типа, лежат отнюдь не на поверхности политической истории Украины. И дело здесь в следующем.

Когда на “заре” “промышленной эры”, во второй половине XVIII века закладывались основы административного деления Российской империи, о Донбассе, как о целостном экономическом регионе не велось, да и не могло вестись, даже речи. Донбасса, в том смысле, который мы сегодня придаем этому слову, в те времена просто не было. На обширных просторах “Дикого Степу” то там, то здесь проглядывали разрозненные казацкие заимки (мой родной город потому и называется Макеевка, что его основал удалой казак Макей), желтели увядшей травой многочисленные балки (так в Донецке называют каменные – а в Донбассе они все каменные: Донецкий Кряж, все-таки - овраги), да грустили по ночам, задумавшись об ушедшем, сизые курганы. И вот “вышел в степь донецкую парень молодой”. Донбасс, как живой хозяйственный организм, “возрастал”, что называется, в тесных тенетах устаревших административных границ. И они, эти устаревшие границы, “резали” молодой, развивающийся организм буквально “по живому”. Достаточно сказать, что, например, части таких крупных населенных пунктов, как Юзовка (позже - Сталино, а теперь – Донецк), Мариуполь (бывший Жданов) входили и в Екатеринославскую губернию и Область Войска Донского одновременно, Славянск, Краматорск и Старобельск “принадлежали” Харьковской губернии, а криворожский железорудный бассейн – Херсонской. Устаревшее административное деление реально мешало людям продуктивно заниматься хозяйственной деятельностью, а – проще говоря, – мешало жить (так же, как нынешние границы суверенной Украины мешают жить потомкам донбассовцев начала XX века, но впрочем, об этом поговорим в другом месте). Вот почему, когда 13 марта 1917 года, сразу, после отречения Николая II от престола, на донецкой земле был создан правительственный орган: Временный Донецкий комитет, который ставил перед собой задачу планирование и регулирование экономического развития Донбасса, как единого хозяйственного комплекса, это вызвало самую оживленную реакцию у населения. 5-17 марта 1917 года в уездном центре Екатеринославской губернии Бахмуте (ныне Артемовск) состоялась Первая конференция Советов Донбасса, которая собрала 138 делегатов от 38 Советов и избрала свое Информбюро – властный орган, уполномоченный принимать ответственные решения. Чуть позже, 27 апреля 1917 года в Харькове собрался Первый областной съезд Советов Донецкого и Криворожского бассейнов (170 делегатов), который учредил Областной комитет Донкривбасса и принял положение об организационной структуре органов власти в промышленных регионах. В течение судьбоносного семнадцатого года прошло три съезда Советов Донкривбасса, причем на одном из них: на третьем, и было провозглашено создание нового государства: Советской Украины, вошедшей в последствии в состав Союза Советских Социалистических Республик. 7 сентября 1917 года секретарь Донецкого обкома РСДРП(б) Федор Сергеев (Артем) информировал ЦК о создании на Украине “верховного органа, не признанного Временным правительством и сосредотачивающего в себе всю власть на местах. Фактически это было декретированием республики Харьковской губернии”. Так было положено начало созданию ДРК.

Однако наряду с позитивными процессами, проходившими в восточных регионах Украины, революционные события развивались и на древних берегах Днепра. Уже 20 марта 1917 горстка киевских националистов (Е. Чикаленко, С. Ефремов, Д. Дорошенко, В. Виниченко, С. Петлюра) провозгласила себя Центральной Радой (Советом) Украины. Раду никто не избирал. Она не имела сколько-нибудь значимый авторитет в широких кругах украинского крестьянства (не говоря уже о пролетариате). Помните, как определил в “Белой гвардии” события, происходившие тогда на Киевщине, один булгаковский персонаж: “дешевая оперетка”. Не более чем “опереткой”, на самом деле, и выглядела деятельность (чтобы не сказать: “активность”) киевских националистов.

В июне 1917 года Центральная Рада вступила в переговоры с Временным Правительством на предмет разделения территории двух “независимых государств”: территории, находящейся под юрисдикцией ВП, и территории, где, по мнению националистов, должна была править ЦР. Переговоры проходили нелегко. Вот как писал о них один из участников (а впоследствии – глава правительства Центральной Рады) Владимир Винниченко: “Измеряя территорию будущей автономии Украины, они (члены Временного Правительства – Р.М.) коснулись Черного моря, Одессы, Донецкого района, Екатеринославщины, Херсонщины, Харьковщины. И тут, от одной мысли, от одного представления, что донецкий и херсонский уголь, что екатеринославское железо, что харьковская индустрия отнимется у них, они до того взволновались, что забыли свою профессорскую мантию, про свою науку, про высокое Учредительное собрание, начали размахивать руками, расхристались и проявили суть своего русского голодного, жадного национализма. О нет, в таком размере они ни за что не могли признать автономии. Киевщину, Полтавщину, Подолию, ну пусть еще Волынь, ну ладно уж – Черниговщину они могли признать украинскими. Но Одесса с Черным морем, с портом, с путем к знаменитым Дарданеллам, к Европе? Но Харьковщина, Таврия, Ератеринославщина, Херсонщина? Да какие они украинские? Это же Новороссия, а не Малороссия, не Украина! Там и население по большей части не украинское, это, одним словом, русский край!” Оставим в стороне велеречивое суесловие Винниченко: Бог с ним! Все равно его претензии на русскоязычную Украину и в те времена были (равно, как и до сих пор, остаются) не более чем никчемным фарсом, ни имеющим под собой никакой (ни экономической, ни политической, ни этнической – какой хотите!) почвы. Реальная власть на местах в эти поры уже давно принадлежала другим людям. Но только вот одно. “Взволнованность”, которую проявили члены Временного Правительства, ведущие переговоры со своими киевским “братьями по классу”: сахарозаводчиками, да виноделами! Побольше бы такой “взволнованности” составителям нынешнего Большого договора России с Украиной! Но не пришлось… А в инвективе Винниченко существенно другое. Автор ее отнюдь не отрицает факта, что население Одессы, Харькова, Таврии, Екатеринослава, Херсона - есть люди, по преимуществу, русские. И в качестве таковых, они, эти люди, естественно тяготеют к России. Винниченко обвиняет Терещенко и КО в том, что оголтелые “москали” протягивают “загребущие руки” к природным богатствам Юга и Юго-востока Украины. А сам он на этих землях, на что, извините, зарился? Неужели судьба конкретных русских людей занимает помыслы киевского националиста? Оставьте! Морские порты, уголь, железо, фабрики и заводы – вот истинный предмет его интересов! Впрочем, как и нынешних… “Времена меняются, а мы…” Вместе с ними?

В итоге длительных переговоров между Центральной Радой и – конкретно – Терещенко, Керенским, Церетели, 16 июля того же года киевские националисты получили “Временную инструкцию Генеральному секретариату Временного правительства на Украине”. Согласно этому документу три новороссийские (Екатеринославская, Херсонская и Таврическая), а также Харьковская (Слобожанщина) и частично Черниговская (Северщина) губернии изымались из ведения Центральной Рады. Под юрисдикцией ЦР оставались Киевская, Полтавская, Подольская, Волынская и Черниговская губернии. И все.