14623-1 (Структура и субъекты политического процесса в современной России), страница 3

Третья особенность политического процесса в России состоит в его неструктурированности и высокой степени совмещения и взаимозаменяемости политических ролей. Обманчиво кажущееся многообразие участников российской политической жизни, поскольку их реальная роль и политические функции достаточно ограниченны. Способности политических партий выражать интересы гражданского общества весьма условны. Во-первых, потому, что интересы гражданского общества только начинают формироваться, а сами партии, кроме лидеров и их ближайших сторонников, мало кого представляют. Во-вторых, современные партии похожи скорее на клиентелы, объединяющие единомышленников вокруг политического деятеля, чем на форму связи власти с гражданским обществом.

Отсутствие дифференциации и специализации политических ролей и функций у субъектов и носителей власти обусловлено российской политической традицией, заключающейся в концентрации власти, господства в одном центре, например, в дореволюционное время - у монарха, а в советское - у властвующей коммунистической партии. Малейшее ослабление политического господства монопольно властвующего органа приводило к конфликтам, потере управляемости социальными процессами и в конечном счете к революциям.

В современных условиях ситуация концентрации политического господства в России не преодолена, несмотря на формально-юридическую декларацию принципа разделения властей и функций. Только теперь большинство политических функции конституционно сконцентрировано в руках президента страны. Сохранение в подобных объемах власти в президентских структурах во многом является результатом несформированности институтов гражданского общества, недифференцированности групп интересов.

Четвертая особенность политического процесса в России выражается в отсутствии интеграции среди его участников, что является следствием отсутствия в обществе единой коммуникационной системы. Вертикально организованный политический процесс функционирует через диалог между властью и обществом, в котором последнее доносит свои требования до властных структур посредством разветвленной системы представительства. Однако подобной системы представительства интересов в России не было, поскольку отсутствует традиция такого диалога Несформированность институтов гражданского общества не создавала разветвленной системы трансляции требований граждан к властным структурам. В условиях советского тоталитарного режима единственным легальным каналом коммуникации власти и общества была коммунистическая партия. Такая форма позволяла власти контролировать умонастроения большинства общества, целенаправленно формировать их. В период так называемой хрущевской оттепели система представительства расширилась, она была дополнена рядом форм коммуникации, которые имеют латентный (скрытый) характер. Так появились диссидентские организации, косвенно представлявшие власти требования определенной части интеллигенции. В этот же период достаточно активно шел процесс формирования групп интересов, связанных с «теневой экономикой».

Не создана разветвленная система представительства интересов и в наши дни. А наибольшими возможностями здесь обладают правящая элита и бюрократия, контролирующие ресурсы и политическое влияние Партийная система в России еще не в состоянии выступать эффективным каналом трансляции требований от широких социальных общностей к власти. Вероятно, поэтому доминирующей формой политического представительства стали заинтересованные группы, отражающие специфические интересы и требования отраслевого, регионального, этнического характера. Реальные различия в материальном, культурном, этническом, социальном, территориальном аспектах групп и обшностей приобретают латентные формы представительства. Длительное отчуждение граждан от власти, когда она формировалась закрыто, а участие масс в политике было принудительным, не могло способствовать становлению самостоятельных политических субъектов, выработке культуры согласия между ними. При отсутствии развитой коммуникационной системы достичь согласия путем диалога было практически невозможно, поскольку участники политического процесса не представляли себе требований друг друга, И даже если согласие достигалось, то оно осуществлялось принуждением, навязыванием властью другим участникам политического процесса ценностей подданнической политической культуры.

Пятая особенность политического процесса в России выражается в том, что в его основе лежит активный политический стиль, состоящий в навязывании обществу нововведений со стороны правительства. Активная роль государства как в формировании проблем, так и в вынужденной интеграции интересов различных групп вызвана культурно-религиозной, этнической и политической неоднородностью общества. Эту интеграцию различных субкультур участников политического процесса государство проводит методом навязывания им определенных ценностей и стандартов политической деятельности. Тем самым властные структуры делают поведение субъектов политики предсказуемым.

Во взаимодействии «власть - общество» политическая инициатива принадлежит государству, поскольку оно концентрирует власть и ресурсы в своих руках. Однако отсутствие дифференциации политических ролей и функций институтов государственной власти приводило к тому, что процесс принятия решений был анонимным. Принцип «коллективной ответственности» порождал традицию безответственности политической власти за последствия принимаемых решений. Кроме того, неструкгурированность политического процесса обусловливала появление неконституционных органов, которым принадлежало исключительное право на принятие стратегических решений. В советское время таким властным органом было Политбюро ЦК КПСС, а в современных условиях это право есть, например, у Совета Безопасности.

Чрезмерная концентрация политической власти и ресурсов в руках правящей элиты заставляет контрэлиту и оппозицию оформляться и выступать в качестве революционных движений, а не политических оппонентов. Это является шестой особенностью российского политического процесса. Острое противоборство правящей элиты и контрэлиты выступает следствием культурно-политической неоднородности самой элиты, разные группы которой ориентируются как на либеральные, так и на социалистические ценности. Идеологическое противостояние дополняется процессом кристаллизации интересов на основе экономических факторов - частной собственности, конкуренции, рынка и т. д. Усиливающееся имущественное неравенство углубляет конфликтность политических взаимодействий. Однако, поскольку пока еще доминирует культурно-идеологическая мотивация политического участия в условиях несформированности зрелого гражданского общества, постольку интеграция сторонников правящей элиты и контрэлиты происходит не на рациональной, а на эмоциональной и символической основе (симпатии или антипатии к лидерам, имиджу, символике и т. д.). Стремление правящей элиты монопольно контролировать политический процесс порождает желание у оппозиции использовать радикальные средства борьбы для того чтобы заставить официальную власть признать и легитимизировать оппозицию и учитывать ее мнение при выработке политического курса. При этом сохраняющаяся и заметно усиливающаяся из-за разрушения привычных социальных связей и форм индивидуальной и групповой идентификации маргинализация общества повышает значение эмоциональных и символических факторов политического взаимодействия. Их преобладание оттесняет на второй план принятие и реализацию конкретных решений. Этим объясняется невысокая динамика реформаторского процесса и слабая эффективность принимаемых политических решений.

Седьмая особенность политического процесса в России заключается в том, что тотальная маргинализация посткоммунистического общества обусловила ситуацию, когда лидеры были вынуждены придерживаться более четких взглядов во внешней политике, чем во внутренней.

Внешнеполитическая активность лидеров в переходных обществах обусловлена главным образом двумя обстоятельствами.

Во-первых, поскольку это лидеры посткоммунистического типа (т. е. их политический стиль формировался в условиях монопольного господства коммунистической партии), постольку они привыкли работать в условиях «социально-политического единства» общества, когда политические решения просто навязывались обществу. Переход к рынку породил признаки появления социального многообразия интересов, которое требует от лидеров создания программ преобразования, не опирающихся на поддержку какой-либо одной социальной группы, а учитывающих интересы различных общностей. Предложение обществу такой конструктивной и реалистической программы преобразований и способной тем самым создать широкую социальную базу реформам оказывается наиболее сложной и пока еще непреодолимой задачей для лидеров посткоммунистического типа. Отсюда - их явное стремление найти более простые решения, очевидные источники поддержки, например, в лице промышленно развитых стран, давно закончивших процесс модернизации.

Во-вторых, при несформированности социальной базы реформ внутри общества лидеры, чтобы остаться у власти, обращаются к помощи все тех же более развитых западных стран. С изменений во внешней политике начинал реформы М. С. Горбачев, провозгласив «новое мышление» и «общечеловеческие ценности» основами своего внешнеполитического курса. Такой же логике следовал Б. Н. Ельцин, выступая с доктриной «партнерства во имя мира» с западными странами.

Однако уступки во внешней политике (даже в ущерб национальной безопасности, что нашло отражение в неконтролируемом расширении границ блока НАТО на восток) в обмен на финансовую поддержку правящего режима не продвигают страну по пути реформ, а лишь усиливают финансово-экономическую зависимость России от западных стран, ослабляют национальную экономику. Совершенно очевидно, что западные страны не стремятся оказывать технологическую и инвестиционную поддержку, поскольку это может создать в лице России конкурентоспособную державу. И, тем не менее, логика выживания посткоммунистических лидеров у власти диктует именно такой или подобный политический курс.

Список литературы

Дарендорф Р. Дорога к себе: демократизация и ее проблемы в Восточной Европе // Вопросы философии. 1990. № 9.

Дегтярев А. А. Основы политической теории. М. 1998.

Елисеев С.М. Политические отношения и современный политический процесс в России: Конспект лекций. – СПб., 2000.

Ильин М.В. Ритмы и масштабы перемен (о понятиях «процесс», «изменение» и «развитие» в политологии) // Политические исследования. 1993. № 2.

Москвин Л. Б. Дезинтеграционные и интеграционные процессы в СНГ (основные факторы развития) // Вестник Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1996. № 5.

Мощелков Е. Н. Переходные процессы в России: Опыт ретроспективно-компаративного анализа социальной и политической динамики. М., 1996.

Мухаев Р.Т. Политология: учебник для студентов юридических и гуманитарных факультетов. – М., 2000. С.345-378.

Политический процесс: вопросы теории. М., Луч. 1994.

Политический процесс в России: современные тенденции и исторический контекст. М., 1995.

Современный политический процесс в России. М., 1998.

Соловьев А.И. Политология: Политическая теория, политические технологии: Учебник для студентов вузов. – М., 2001. С.288-296.

Тихонова Н.Е. Мировоззренческие ценности и политический процесс в России / / Общественные науки и современность. 1996. № 4.

Холмская М. Политический процесс и становление многопартийной системы // Власть. 1996, № 4.

Шутов А. Ю. Типология политических процессов // Вестник Моск. ун-та. Серия 12. Социально-политические исследования. 1994. № 2.