4104-1 (Император Николай Павлович), страница 2

До графа Киселева государственные крестьяне были обременены множеством тяжелых повинностей. На них почти одних лежала забота о починке и содержании дорог, мостов и т.п. Крепостные крестьяне часто, благодаря просьбам своего влиятельного помещика, освобождались от этих повинностей. Киселев прежде всего избавил государственных крестьян от такой несправедливости. Затем он стал постепенно переводить их на оброчное положение. Наконец, они получили право решать многие дела сами, через своих выборных. Государственные крестьяне стали разделяться на волости, которые делились на сельские общества, выбиравшие старост, сотских и прочие сельские власти. Вообще устройство государственных крестьян при Николае Павловиче напоминает то устройство, которое получили впоследствии крепостные после своего освобождения.

Надо заметить, что заботливость императора Николая о государственных крестьянах шла еще дальше: не были забыты и их духовные потребности — во многих деревнях государственных крестьян были устроены сельские школы.

Из других сторон внутренней деятельности императора нельзя еще не отметить его заботы о чиновниках. Последние, часто служа до глубокой старости и получая весьма маленькое содержание, бедствовали и не всегда удерживались от предлагаемых им взяток. Император в заботах о служащих уже через два года после вступления на престол издал закон о пенсиях за 35-летнюю беспорочную службу. К людям, служащим верой и правдой, хотя бы занимавшим маленькое место, император относился с большой сердечностью. Однажды в мороз он увидал чиновника, который шел в одном сюртуке; узнав, что у того только одна, и притом плохая, шинель, которая находилась в починке, император прислал бедному чиновнику в тот же день новую хорошую шинель. Узнав затем, что этот чиновник служит исправно, государь велел увеличить ему жалованье.

В другой раз, идя по Невскому проспекту, государь увидел бедные дроги с гробом, тащившиеся на кладбище. За гробом не было никого провожатых. Осведомившись, что хоронят бедного чиновника, прослужившего верой и правдой 25 лет, император пошел за гробом. Видя государя, следующего за гробом, многие стали присоединяться к погребальному шествию; пройдя некоторое расстояние, государь попросил идущих с ним совершить последний христианский долг и проводить вместо него тело скончавшегося слуги царя и Родины до кладбища. Сам государь должен был вернуться во дворец и заняться неотложными делами. Конечно, желание императора было в точности исполнено. Затем государь на свой счет велел поставить памятник над могилой этого чиновника с надписью: «От Императора за верную 25-летнюю службу». Так заботливо относился государь к людям, честно и добросовестно исполнявшим свой служебный долг.

Польское восстание и положение западнорусских областей

При императоре Александре Первом, относившемся к полякам очень благожелательно, Польша стала быстро оправляться от былого разорения и скудости. Благосостояние поляков быстро увеличивалось: проводились дороги, возникали фабрики и заводы, умножалось количество учебных заведений, открылся в Варшаве университет. В правительственных местах, в судах и в школах везде был польский язык; все чиновники, высшие и низшие, были поляки. Было сохранено и польское войско. Казалось, поляки должны были быть довольны, что они могут спокойно жить и трудиться под скипетром русских императоров, в столь благоприятных для них условиях. Но в действительности было не так. Польский сейм, собиравшийся в Варшаве каждые два года, только то и делал, что предъявлял все новые и несообразные требования и отвергал предлагаемые меры к упорядочению дел в Польше. Уже в последние годы жизни императора Александра вся Польша покрылась множеством тайных обществ, мечтавших не только о полном отделении от России, но и о присоединении к Польше всей Литвы, Белоруссии и Малороссии. Польским мечтателям грезилась великая Польша от моря до моря, то есть от моря Балтийского до Черного, хотя такой Польши никогда и не существовало.

В то время как тайные общества действовали снизу, возмущая и восстанавливая против России народ, знатные поляки, занимавшие видные должности, старались усыпить бдительность наместника царства Польского — цесаревича Константина. Поляки волновали население и в соседних с ними русских губерниях — белорусских и малоросских.

Император Александр проявил свое особое расположение и к полякам, жившим в этих губерниях. Хотя их там было и немного, только помещики и их дворяне да некоторое количество мещан, тем не менее в западном крае не были введены законы Российской империи, а сохранены законы прежней Польши. Польским шляхтичам, даже беспоместным, предоставлены были все права русского дворянства. Они по-прежнему занимали все должности по гражданской службе: и в правительственных местах, и в судах русского чиновника было не найти. По-прежнему, как во времена старой Польши, почти все образование сосредоточено было в руках римско-католических и униатских монахов — ярых ревнителей поль-щизны. Даже русских крестьян-униатов, которых польские помещики называли быдлом, то есть бессмысленном скотом, теперь они не прочь были учить грамоте, но только польской. И в Биленском университете, основанном давно иезуитами, и в подчиненных ему средних и низших школах на всем пространстве нынешних девяти западнорусских губерний все ученье велось на польском языке. К концу царствования Александра Первого его министр народного просвещения едва добился того, что русский язык и русская история стали преподаваться в школах западного края на русском языке православными законоучителями и то после того, как смещен был с должности попечителя Виленского учебного округа князь Адам Чарторыйский, заядлый поляк, с юных лет вкравшийся в доверие императора Александра. В Вильне и в других городах образовались, особенно среди учащейся молодежи, тайные общества, такие же, как в царстве Польском, стремившиеся к восстановлению Польши с присоединением к ней всего западнорусского края.

Вступив на престол, император Николай Павлович первоначально ничего не изменил в существовавшем положении вещей. Он даже короновался в 1829 году в Варшаве польской королевской короной. Император думал, что такое отношение к полякам привлечет их к России. Но он ошибся. Мятеж вспыхнул уже через год после его коронования. Он начался 17 ноября 1830 года предательским нападением на дворец, где жил наместник. Цесаревичу Константину удалось спастись. В тот же день поляки напали на казармы русских войск, но были отбиты. Нападали поляки на русских и на улицах Варшавы, причем среди убитых были офицеры и даже генералы. Затем мятежникам удалось завладеть арсеналом, и находившееся там оружие было роздано населению. Большая часть польских войск изменила присяге и примкнула к мятежу. На следующий день великий князь уехал из Варшавы. С ним ушли русские войска. По пути великого князя догнала депутация из Варшавы, объявившая ему, что поляки прекратят восстание, если к царству Польскому присоединены будут все бывшие польские области — Литва, Белоруссия и Малороссия. Эти дерзкие условия, конечно, были неприемлемы. Великий князь отпустил посланных и с немногочисленным русским войском отошел от Варшавы. Вслед затем поляки отправили посольство в Петербург к государю. Государь объявил послам, что он не станет вступать в переговоры с мятежниками, и прежде всего потребовал положить оружие, причем предупредил их, что в противном случае поляки своими же пушечными выстрелами ниспровергнут Польшу. После этого мятежники организовали в Варшаве временное правительство и начали военные действия.

Русская армия под начальством фельдмаршала Дибича-Забалканского двинута была в Польшу. В первой же большой битве при Грохове (13 февраля 1831 года) поляки были разбиты. Но потом военные действия пришлось замедлить. На Россию обрушилось тяжелое бедствие: уже несколько лет свирепствовала страшная болезнь, занесенная из Индии холера, которая в 1830 и 1831 годах достигла особенной силы. Летом 1830 года, в разгар болезни, государь посетил Москву; он навещал больных, и его бесстрашие и спокойствие благотворно действовали на москвичей. В июле следующего года холера достигла чрезвычайной силы, и в Петербурге умирало до 500 человек в день. Злонамеренные люди распускали нелепые слухи, будто бы болезнь происходит оттого, что доктора отравляют хлеб и воду. Темный, необразованный народ смущался такими слухами и начал глухо волноваться. Начались бесчинства на улице, и даже были случаи убийства докторов. Один раз громадная толпа собралась на Сенной площади. Узнав об этом, государь без свиты и охраны не замедлил прибыть из Петергофа. Войдя в середину волнующейся толпы, государь обратился к ней со словами укоризны и закончил громовым окриком: «На колени! Просите у Всемогущего прощения».

Толпа, как один человек, опустилась на колени и начала молиться. Государь уехал, восторженно провожаемый народом. Так своим непосредственным обращением к народу император Николай усмирил волнение.

Холера появилась и среди войск, действовавших против поляков. От нее скончались главнокомандующий Дибич и цесаревич Константин Павлович. На место Дибича назначили графа Паскевича-Эриванского, прославившегося в Закавказье во время войны с Персией. Холера тем временем стали ослабевать, и Паскевич, перейдя Вислу, осадил Варшаву. Поляки оказали отчаянное сопротивление. Но ничто не могло устоять против натиска и удали русских войск. Штурмом было взято хорошо укрепленное предместье Варшавы — Воля, а затем пали и прочие укрепления. Варшава сдалась 28 августа 1831 года. Польское войско ушло к Прусской границе, по переходе которой было обезоружено. Память о геройском штурме Варшавы сохранилась у солдат в песне, посвященной Паскевичу:

Уж как трудно было, братцы,

Нам Варшаву город брать...

Вскоре по взятии Варшавы подчинилась и вся Польша. После подавления восстания прежнее широкое самоуправление Польши было отменено: уничтожен был сейм, упразднено особое польское войско. Наместником царства назначен строгий Паскевич. Но император Николай все-таки не хотел совершенно ломать местных польских порядков управления. В 1832 году был издан закон для царства Польского под названием «Органический статут». По этому статуту полякам были оставлены в судебных и других установлениях местные законы, сохранен и польский язык в суде.

Польское восстание, стоившее русскому народу много денег и крови, имело благодетельные последствия для русского населения Западной Руси. Как было указано выше, поляки пытались поднять восстание в западнорусских губерниях. В губерниях Виленской, Гродненской, Волынской, Подольской, даже Киевской появились отряды повстанцев, но эти отряды были малочисленны и никакого вреда нашему войску не причинили; в эти отряды вступали только шляхтичи со своей дворней; крестьяне, хотя и были их крепостными, не захотели участвовать в мятежных действиях. Тогда русским властям стало ясно, что на верность польских помещиков рассчитывать не приходится. Они поняли, что вся наша сила в западном крае — в местных русских людях, крестьянах и мещанах.

Эти русские люди давно нуждались в защите, потому что с давних пор были бедны, малообразованны и угнетаемы поляками. Хотя громадное большинство их по принуждению своих помещиков стало униатами, но сохранило свою русскую народность.

При императрице Екатерине Второй в губерниях Киевской, Волынской и Подольской почти все униаты возвратились к православию. В Могилевской, Витебской и Минской губерниях большинство униатов, а в Виленской и Гродненской губерниях почти все русские крестьяне и мещане остались в унии.

Если и во времена польского владычества униаты считали себя не поляками, а русскими, то тем более они не могли не почувствовать свое родство с великой православной Россией, когда вновь стали ее сынами. Римско-католическое духовенство и польские помещики увидали, как ненадежна уния, и стали всякими путями переманивать униатов в римско-католическую веру. Униатские духовные власти негодовали на совращение их паствы и жаловались на католических епископов, монахов и священников. Уже в царствование императора Александра Первого среди высшего униатского духовенства стали являться лица, стремившиеся сблизиться с православной церковью. Им сочувствовали и некоторые более образованные приходские униатские священники. Но большинство униатского приходского духовенства было мало просвещенное, бедное и забитое, как и его паства. Император Александр не оставил без поддержки добрых стремлений униатских епископов к сближению с православной церковью и, по их просьбе, заботился, чтобы власть над ними римско-католического начальства была сокращена. А для поднятия образования униатского приходского духовенства открыл в Полоцке духовную семинарию.

Император Николай, глубоко преданный православной церкви, видел, что уния отвлекает многих русских людей от православной России: еще будучи великим князем, он, стоя с войсками в западном крае, близко присмотрелся к тамошним церковным делам и порядкам и знал об унии не со слов других, ознакомился с нею непосредственно. В то же время среди самих униатов усилилось стремление к сближению с православной церковью: в Петерберге в составе высшего униатского церковного управления появился молодой униатский протоиерей из Киевской Украины, со светлым умом и пламенным русским сердцем — Иосиф Семашко.

Император Николай сразу оценил этого беззаветно преданного русскому делу человека и по его советам предпринял ряд мероприятий по делам униатской церкви. Он открыл еще одну униатскую духовную семинарию (в м. Жировицах Гродненской губернии). Затем он велел совершенно отделить управление униатской церковью от римско-католической.

Открытая для управления униатской церковью особая коллегия в Петербурге стала заботиться об униатском приходском духовенстве, не давать его в обиду, стала наблюдать за тем, чтобы богослужение в униатских церквах совершалось вполне по-православному, как то и было обещано римскими папами при введении унии.

Польское восстание еще усилило бдительность правительства относительно Западной России вообще и униатов в особенности. Явилась мысль о полном воссоединении их с православной церковью. Непоколебимым и ревностным защитником этой мысли был все тот же, теперь уже епископ, Иосиф Семашко.

В 1839 году в древнем русском городе Полоцке, откуда происходила православная святая подвижница Евфросиния Полоцкая, униатские епископы и многие старейшие священники собрались на собор и единогласно решили подать государю и в Святейший Синод просьбу о соединении западнорусских униатов с прародительской православной церковью. Воссоединение совершилось 25 марта 1839 года в заседании Святейшего Синода. Члены Синода после братского целования приняли униатскую западнорусскую церковь в полное общение с собой и возвели епископа Иосифа Семашко в сан православного архиепископа Литовского и Виленского. Иосиф, впоследствии получивший сан митрополита, продолжал еще много лет ревностно трудиться над уничтожением остатков унии. В память радостного для православной церкви и русского народа события воссоединения была выбита медаль, на которой находились слова, как нельзя более верно пояснявшие только что совершившееся: «Отторгнутые насилием (1596) воссоединены любовью (1839)».