ref12028 (Роль М. В. Ломоносова в развитии медицины и фармации), страница 3

М. В. Ломоносов и учение об этиологии.

Во многих произведениях М. В. Ломоносова нашли отражение его мысли о болезнях и их причинах. Здесь нужно отметить, прежде всего, что если в медицине того времени были широко распространены идеалистические представления о природе болезней, о том, что болезни – результат побуждения души, то М. В. Ломоносов без­оговорочно занял другую позицию. Следуя распростра­ненным взглядам своей эпохи, непосредственную причи­ну болезни М. В. Ломоносов видел в «повреждении» со­ков организма, «жидких материй к содержанию жизни человеческой нужных, обращающихся в теле нашем» (II, 357). Причину же этого «повреждения» он искал не в мистических «движениях души», а в конкретных явлениях внешней среды.

Ошибаясь в частностях, он был всегда прав в основ­ном – в признании материальной причины болезней.

Уже в 1741 г. на вопрос «Что за подлинные начала и причины всех болезней признать надлежит?» ответ был сформулирован следующим образом: «Первейшая причина есть воздух. Ибо искусство показывает довольно, что при влажной к дождю склонной и туманной погоде тело тяжело и дряхло бывает, от безмерно студеной нервы очень вредятся; и иные сим подобные неспособства случаются. Потом едение и питие, которое немочи причиною быть может, ежели кто оного чрез меру при­мет... Еще принадлежат к причинам болез­ней и пристрастия души нашей: понеже довольно извест­но, что за вред нечаянное испуганье, гнев, печаль, боязнь и любовь нашему телу навести могут» ¹.

Как видим, среди причин болезней упомянута и «ду­ша», но в совершенно ином смысле: в смысле связи ду­шевной деятельности (нервной деятельности – сказали бы мы сейчас) с деятельностью всего организма. Здесь видно, что М. В. Ломоносов является, по сути, также и родоначальником невропатологии и психопатологии.

Что касается роли воздуха в происхождении болез­ней, то ее М. В. Ломоносов касался неоднократно. Очень большое значение придавал он температуре воздуха. Выше было приведено его указание на роль чрезмерной стужи, от которой «вредятся» нервы. Значительно боль­шее значение для возникновения болезней, по М. В. Ломоносову, имеет зной.

Зной, по его мнению, расслабляет человека, а главное, способствует гниению воды и пи­щевых продуктов и появлению эпидемических болезней.

Холод же, особенно для привычных к нему русские людей, оказывается более полезным, так как он предот­вращает возникающие в знойном климате опасности. Именно в этом М. В. Ломоносов видел преимущество прохода в Индию с севера, предназначающее открытие пути в Индию русским мореплавателям. При путешест­вии северным путем можно избежать опасностей тропи­ческого климата. В этом случае «не опасна долговремен­ная тишина с великими жарами, от чего бы члены чело­веческие пришли в неудобную к понесению трудов сла­бость, ни согнитие воды и съестных припасов и рожде­ние в них червей, ниже моровая язва и бешенство в лю­дях. Все сие стужею, которой так опасаемся, отвращено будет. Самое сие больше страшное, нежели вредное препятствие, которое нашим северным россиянам не так пагубно, превратится в помощь» (VI, 424 – 425).

Помимо температуры воздуха, решающую роль в происхождении болезней, в частности эпидемических, М. В. Ломоносов придавал другим метеорологическим явлениям – в первую очередь прекращению солнечной радиации, т. е. затмениям солнца.

По мнению М. В. Ломоносова, солнце излучает из се­бя «электрическую силу», благоприятно действующую на живые организмы. Отсутствие этого электричества заставляет растения «ночью спать», а затмение солнца, т. е. внезапное прекращение («крутое пресечение») дей­ствия этой силы на землю вызывает гибель всего живо­го. Растения вянут («страждут»), среди скота начинает­ся падеж, среди людей – эпидемии, «поветрие». М. В. Ло­моносов приводит мнение иностранных авторов, утвер­ждавших, будто «во время солнечного затмения падают ядовитые росы». Именно в этом он видел причины паде­жа скота. Что же касается роли затмения в происхожде­нии эпидемий, то он осторожно отмечал: «Время научит, сколько может электрическая сила действовать в рассуждении поветрия» (VI, 398).

Во взглядах М. В. Ломоносова на роль солнечных затмений в происхождении болезней скрестились, с од­ной стороны, распространенные еще в его время отголос­ки астральных теорий в эпидемиологии, с другой – ге­ниальное предвидение значения солнечного излучения и связанного с ним электрического состояния атмо­сферы.

Мнение о губительной роли солнечных затмений как о причине эпидемий и внезапных смертей было доста­точно распространено в то время.

Любопытную сводку подобных высказываний ряда западноевропейских авторов можно найти, в частности, в книге И. Виена, вышедшей спустя 25 лет после смерти М. В. Ломоносова. Но в то время как большинство ав­торов лишь приводило «факты» без всяких объяснений или же давало им астрологическое толкование, взгляды М. В. Ломоносова на роль солнца и солнечных затме­ний были свободны от мистицизма и суеверий астроло­гов и переносили вопрос в плоскость чисто материаль­ных воздействий конкретной, хотя и не вполне понятной и изученной, электрической силы.

Электрической силе М. В. Ломоносов приписывал широкое благоприятное влияние на все живое, в частно­сти, целебное воздействие на человека…

Одно из его «Прибавлений» к «Волфиянской экспериментальной физике», включенных во второе издание ее перевода (1760), М. В. Ломоносов специально посвятил «электрической силе». Он писал: «В те времена, ког­да господин Волф писал свою «Физику», весьма мало было знания о электрической силе, которая начала в ученом свете возрастать славою и приобретать успехи около 1740 года». Описав далее опыты образования электричества с помощью электрической машины и свя­занные с этим опасности, М. В. Ломоносов добавлял: «Но не все таковые опыты столь опасны; есть и приятные и великую надежду к благополучию человеческому показующие. Например, что электрическая сила, сообщенная к сосудам с травами, ращение их ускоряет; также есть многие примеры, что разные болезни исцелены ею бывают» (III, 439).

Об этой же исцеляющей силе электрической машины М. В. Ломоносов упомянул еще раньше (1752) в приве­денной выше выдержке из «Письма о пользе стекла».

Преувеличенное представление М. В. Ломоносова о влиянии электрической силы на предотвращение эпиде­мий ошибочно. Но даже при его неправильности, для своего времени оно было прогрессивно, так как в проти­вовес распространенным системам, согласно которым причины болезней лежат в движениях нематериальной души, подчеркивало роль материальных явлений, внеш­ней среды.

Признание роли внешней среды в происхождении болезней может быть проиллюстрировано и мыслями М. В. Ломоносова по поводу цинги.

В XVIII веке взгляды на природу и происхождение цинги были достаточно разноречивы. Наряду с правиль­ными наблюдениями, связывающими происхождение этой болезни с недостатком свежих овощей, имели хож­дение и совершенно фантастические представления о цинге как о проявлении особой «гнилостности соков» и т. п. М. В. Ломоносов безоговорочно примкнул к первому направлению, основанному на опыте врачей и многове­ковых народных наблюдениях, и лучшими противоцин­готными средствами считал ягоды, особенно хорошо ему известную северную морошку, а также сосновые шишки.

М. В. Ломоносов и медицина.

Великий ученый, поражающий своей разносторонно­стью даже среди ученых-энциклопедистов XVIII века, М. В. Ломоносов не был чужд и медицине.

Интерес к этой крупнейшей отрасли естествознания, в которой находили практическое приложение его фило­софские взгляды и теоретические воззрения, был присущ М. В. Ломоносову на протяжении всей его жизни.

Студентом в Марбурге он, как видно из выданных ему свидетельств, посещал лекции на двух факульте­тах – философском и медицинском. На медицинском факультете его привлекала больше всего химия, которая в то время была неразрывно связана с медициной. Но, слушая химию, он вместе с тем знакомился и с медици­ной. Медицинский факультет Марбургского университе­та состоял в то время всего лишь из двух профессоров. Одним из них был Ю. Г. Дуисинг. Это он выдал впо­следствии М. В. Ломоносову свидетельство, в котором писал, что «благороднейший юноша, любитель филосо­фии, Ломоносов, посещал лекции химии с неутомимым прилежанием и большим успехом» ¹.

Ю. Г. Дуисинг – не только химик, но и врач. Ему принадлежит ряд работ специально медицинского ха­рактера². Он сумел привить своему ученику любовь и интерес к медицине.

По окончании Марбургского университета М. В. Ло­моносов получил звание кандидата медицины. Во Фрейбурге, куда переехал Ломоносов для изучения горного дела, его руководителем был И. Ф. Генкель, который также был врачом. Так впервые встретился М. В. Ломо­носов с медициной. В дальнейшем он обращался к ней неоднократно.

Занимался ли М. В. Ломоносов сам врачебной дея­тельностью? Если и занимался, то лишь урывками и случайно, вероятнее всего, при исключительных обстоя­тельствах.

Так, из его письма И. И. Шувалову мы знаем, что при внезапном поражении профессора Рихмана молнией в 1753 г. М. В. Ломоносов пытался оживить его. «Мы старались, писал он, движение крови в нем возобновить, за тем, что он еще был тепл...» (X, 485).

Специально – или преимущественно – медицине посвя­щены лишь две работы М. В. Ломоносова, написанные одна в начале, другая – в конце его научной деятельно­сти. Первая из них это – перевод статьи «О сохранении здравия». Перевод этот был помещен в «Примечаниях к Ведомостям» за 1741 г. (чч. 80 – 83) за подписью Л. К. Первая буква обозначала фамилию переводчи­ка – Ломоносова, вторая – фамилию автора, по-видимо­му, акад. Г. В. Крафта.

Статья вполне соответствует состоянию медицинской науки того времени и содержит ряд целесообразных ги­гиенических советов и прогрессивных мыслей по многим вопросам. Что в статье принадлежит автору, а что – переводчику, сказать трудно. Но многое (на этом мы специально остановимся ниже) позволяет пред­положить творческий характер участия М. В. Ломоносо­ва в создании указанной статьи.

Вторая из тех работ, о которых идет речь, - это об­щеизвестное письмо И. И. Шувалову 1 ноября 1761 г., получившее впоследствии название «О размножении и сохранении российского народа». Оно содержит в себе такую сокровищницу смелых идей, такое обилие гигие­нических указаний, так широко охватывает все стороны жизни и быта России XVIII века, что анализ одного это­го произведения дает обильный материал для нашей ра­боты. Нам неоднократно придется обращаться к ней в дальнейшем изложении.

Помимо этих двух произведений, отдельные теорети­ческие положения, гигиенические советы, медицинские наблюдения разбросаны по многим сочинениям М. В. Ломоносова, даже весьма далеким от медицины.

Пишет ли он «Слово о пользе химии» (1751), он да­ет в нем обстоятельную и глубокую характеристику медицины как науки; пишет ли стихотворное «Письмо о пользе стекла» (1752), он вспоминает частые болезни, поражающие человека, и роль лекарств; набрасывает ли проект путешествий по северным морям, в котором пред­сказывает возможность «проходу Сибирским океаном в Восточную Индию» (1763), он, посвятив специальную главу вопросу «О приготовлении к мореплаванию Си­бирским океаном», не забывает упомянуть о заготовке противоцинготных средств. Разрабатывая «Первые

¹ А. Купик. Сборник материалов для истории императорской Академии наук. Ч. 1, СПб, 1865, стр. 153; ч. 11, стр. 301.

² См. упоминание о некоторых медицинских сочинениях Дуисинга в Сommentarii de rebus in scientia medicina gestis, 1753, v. III, р. 380, медицинских сочинений Рюйша, Бургава, Фатера, Гоф­мана, Шрейбера и др.

основания металлургии или рудных дел» (1763), он наме­чает основные условия оздоровления труда рудокопов и соответствующего устройства шахт и т. д. На протяжении всего XVIII века в России, как и в других странах, не было единодушного мнения, к чему причислить медицину – к знанию или умениям, считать ли медицину наукой или искусством, «художеством», выражаясь термином того времени.

Русские врачи порой именовали медицину наукой, порой искусством, причем нередко оба эти названия встречались буквально в одной фразе.

В «Словаре Российской академии» медицина обозна­чена как врачебная наука (т. I, стр. 879), а несколькими томами далее находим указание, что «физика необходи­мо нужна во врачебном искусстве» (т. VI, стр. 486).

Число таких примеров можно многократно увеличить, но знакомство с медицинской литературой того времени показывает, что теоретические основы медицины чаще всего признавались наукой, практическое же примене­ние медицинских знаний, врачевание именовалось «вра­чебным искусством».

М. В. Ломоносов также признавал разделение чело­веческих знаний на науки и «художества». Он писал: «Учением приобретенные познания разделяются на нау­ки и художества. Науки подают ясное о вещах понятие и открывают потаенные действий и свойств причины; ху­дожества к приумножению человеческой пользы оные употребляют. Науки довольствуют врожденное и вко­рененное в нас любопытство; художества снисканием прибытка увеселяют. Науки художествам путь показы­вают; художества происхождение наук ускоряют. Обои общею пользою согласно служат» (II, 351). Как видно из приведенных слов, великий ученый под наукой понимал теорию, а под художеством – практику и с поразительной проницательностью подчеркивал их взаимную связь и взаимную необходимость.