50678 (Женщина на войне - феномен XX века), страница 2

- Твердо решили идти на фронт

- Да!

- А вас не смущает, что трудно будет

- Нет!¹²

Они были готовы к подвигу, но не были готовы к армии, и то, с чем им пришлось столкнуться на войне, оказалось для них неожиданностью. Гражданскому человеку всегда трудно перестроиться на военный лад, женщине - особенно. Армейская дисциплина, солдатская форма (обычно на несколько размеров больше, чем нужно), мужское окружение, тяжелые физические нагрузки - все это явилось нелегким испытанием.. Но речь шла именно о той "будничной вещественности войны, о которой они, когда просились на фронт, не подозревали"¹³. Потом был и сам фронт - со смертью и кровью, с ежеминутной опасностью и "вечно преследующим, но скрываемым страхом"¹⁴.

Вернувшись с фронта, в кругу своих ровесниц они чувствовали себя намного старше, потому что смотрели на жизнь совсем другими глазами - глазами, видевшими смерть.¹⁵

Феномен участия женщин в войне сложен уже в силу особенностей женской психологии, которая определяла восприятие фронтовой действительности. "Женская память охватывает тот материк человеческих чувств на войне, который обычно ускользает от мужского внимания, - подчеркивает автор книги "У войны не женское лицо" Светлана Алексиевич. - Если мужчину война захватывала как действие, то женщина чувствовала и переносила ее иначе в силу своей женской психологии; бомбежка, смерть, страдание - для нее еще не вся война. Женщина сильнее ощущала, опять-таки в силу своих психологических и физиологических особенностей, перегрузки войны - физические и моральные, она труднее переносила мужской быт войны".¹⁶

То, что пришлось увидеть, пережить и делать на войне женщине, чудовищно противоречило ее женскому естеству.

Другая сторона феномена - неоднозначное отношение военного мужского большинства, да и общественного мнения в целом, к присутствию женщины в боевой обстановке, в армии вообще. Психологи отмечают, что женщина обладает более тонкой организацией, чем мужчина. Самой природой в женщине заложена функция материнства, продолжения человеческого рода. Женщина дает жизнь. Тем противоестественнее кажется словосочетание женщина-солдат, женщина - несущая смерть...

В период Великой Отечественной в армии служило 800 тысяч женщин, а просились на фронт еще больше. Не все они оказались на передовой; были и вспомогательные службы, где требовалось заменить ушедших на фронт мужчин, и службы "чисто женские" (например, в банно-прачечных отрядах). Наше сознание спокойно воспринимает женщину в роли телефонистки, радистки, связистки, врача или медсестры, повара или пекаря, шофера или регулировщицы - т.е. в тех ролях, которые не связаны необходимостью убивать. Но женщина-летчик, снайпер, стрелок, автоматчик, зенитчица, танкист и кавалерист, матрос и десантница - это уже нечто иное. Жестокая необходимость толкнула ее на этот шаг, желание самой защищать отечество от беспощадного врага, обрушившегося на ее землю, ее дом, ее детей. Но все равно у многих мужчин было чувство вины за то, что воюют девчонки, а вместе с ним - смешанное чувство восхищения и отчуждения. "Когда я слышал, что наши медицинские сестры, попав в окружение, отстреливались, защищая раненых бойцов, потому что раненые беспомощны, как дети, я это понимал, - вспоминает ветеран войны М.Кочетков, - но когда две женщины ползут кого-то убивать со снайперкой на нейтральной полосе - это все-таки "охота"... Хотя я сам был снайпером. И сам стрелял... Но я же мужчина... В разведку я, может быть, с такой и пошел, а в жены бы не взял".¹⁷

Но не только это несоответствие женской природы и представления о ней тому жестокому, но неизбежному, что требовала от них служба в армии, на фронте, вызывало противоречивое отношение к женщинам на войне. Чисто мужское окружение, в котором приходилось обитать в течение длительного времени, создавало для женщин немало проблем.

С одной стороны, солдаты, надолго оторванные от семьи, существовали в условиях, в которых, по словам Давида Самойлова, "насущной потребностью были категории дома и пренебрежение смертью, - единственным проблеском тепла и нежности была женщина". По этому существовала величайшая потребность духовного созерцания женщины, приобщение ее к миру"; потому так усердно писали молодые солдаты письма незнакомым заочницам, так ожидали ответного письма, так бережно носили фотографии в том кармане гимнастерки, чрез который пыля пробивает сердце.¹⁸

Об этой потребности "духовного созерцания женщины" на фронте вспоминают и сами фронтовички. "Женщина на войне… Это что-то такое, о чем еще нет человеческих слов, - говорит бывшая санинструктор О.В.Корж. - Если мужчины видели женщину на передовой, у них лица другими становились, даже звук женского голоса их преображал"¹⁹. По мнению многих, присутствие женщины на войне, особенно перед лицом опасности, облагораживало человека, который был рядом, делало его "намного более храбрым".

Но существовала и другая сторона проблемы, ставшая темой сплетен и анекдотов, породившая насмешливо-презрительный термин ППЖ - походно-полевая жена. "Пусть простят меня фронтовички, - вспоминает ветеран войны Н.С. Посылаев, - но говорить буду о том, что видел сам. Как правило, женщины, попавшие на фронт, вскоре становились любимцами офицеров. А как иначе; если женщина сама по себе, домогательствам не будет конца. Иное дело, если при ком-то... Походно-полевые жены были практически у всех офицеров, кроме Ваньки - вздорного. Они все время с солдатами, им некогда и негде заниматься любовью"²⁰.

Чисто по-мужски оценивает ситуацию и генерал М.П.Корабельников; "Когда я пришел в армию, мне еще не было и двадцати я еще никогда не любил - тогда люди взрослели позже. Все время я отдавал учебе и до сентября 1942г. даже не помышлял о любви. И это было типично для всей тогдашней молодежи. Только в двадцать один или в двадцать два года просыпались чувства. А кроме того... уж очень тяжело было на войне. Когда в сорок третьем - сорок четвертом мы стали наступать, в армию начали брать женщин, так что в каждом батальоне появлялись поварихи, парикмахерши, прачки... Но надежды на то, что какая-нибудь обратит внимание на простого солдата, почти не было"²¹.

Здесь присутствие женщины в армии рассматривается под весьма специфическим углом зрения. Такой взгляд на проблему можно считать довольно типичным.

Да, все это тоже было. Но вот что характерно; особенно охотно злословили по этому поводу в тылу - те, кто сами предпочитал отсиживаться подольше от передовой за спинами так же девчонок, добровольно ушедших на фронт. Те самые интенданты "в повседневных погончиках", заклейменные горьким фронтовым фольклором, те, о которых ходила народная поговорка; "Кому война, а кому мать родна"

На войне было разное и женщины были разные, но "о римском падении нравов во время войны твердили только сукины дети, покупавшие любовь у голодных за банку американской колбасы".²² Интересен тот факт, что фронтовая мораль гораздо строже осудила неверную жену, оставшуюся дома и изменившая мужу-фронтовику с "тыловой крысой", чем мимолетную подругу, по-женски пожалевшую солдата, идущего на смерть.

Это предельно ясно выразил Константин Симонов в двух стихотворениях - "Лирическое" (1942г.) и "Открытое письмо женщине из города Вичуга" (1943). Если второе из них хорошо известно и стало уже классикой, то первое, опубликованное в дивизионной газете " За нашу Победу!" 20 июня 1942г. и уже 2 июля раскритикованное во фронтовой газете "Вперед на врага!" И.Андрониковым, С.Керсановым и Г.Иолтуховским за "безнравственность", "рифмованную пошлость" и т. п., оказалось почти забытым, так как противоречило ханжеству официальной идеологии, исходившей из принципа; делай, что угодно, но говорить об этом не смей. Стихотворение заслуживает того, чтобы воспроизвести его хотя бы частично.

На час запомним имена,

Здесь память долгой не бывает,

Мужчины говорят; война....

И женщин наспех обнимают.

Спасибо той, что так легко,

Не требуя, чтоб звали - милой,

Другую, ту, что далеко,

Им торопливо заменила.

Она возлюбленных чужих

Здесь пожалела, как умела,

В недобрый час согрела их

Теплом неласкового тела.

А им, которым в бой пора,

И до любви дожить едва ли,

Все легче помнить, что вчера

Хоть чьи-то руки обнимали.²³

Рождались на фронте и подлинные, возвышенные чувства - самая искренняя любовь, особенно трагичная потому, что у нее не было будущего, - слишком часто смерть разлучала влюбленных. Но тем и сильна жизнь, что даже под пулями заставило людей любить, мечтать о счастье, побеждать смерть. И осуждать их за это из далекого тыла, пусть голодного, холодного, но все-таки безопасного, было куда безнравственнее.

О том, как непросто складывались на войне женские судьбы, свидетельствует подборка писем женщин-военнослужащих, обнаруженная в делах политотдела 19-й армии за февраль 1945 г. Эти копии были сняты военной цензурой и "проанализиро­ваны" работниками политотдела "для улучшения партийно-политической работы сре­ди женщин армии"²⁴. В письмах отражается вся трагичность жизни женщины на войне, те горькие, порой неприглядные ее стороны," о которых не принято говорить.

Спектр мыслей, чувств, настроений авторов писем чрезвычайно широк, многие строки предельно искренни и интимны; о бесцеремонном вмешательстве политорганов в свою личную жизнь писавшие явно не думали. Тем контрастнее выглядят по­метки военной цензуры, присвоившей себе право красным и синим карандашом от­мечать то, что является свидетельством "пат­риотического подъема", и то, что, напро­тив, свидетельствует об "упадке духа".

Нелепо и вместе с тем цинично выгля­дят выводы политотдела, выдергивающего цитаты из контекста, придавая им подчас прямо противоположный смысл. И припис­ки авторства несуществующим лицам — что­бы продемонстрировать начальству масш­таб "работы", которой будто бы "охваче­но* большее число женщин, чем на самом деле. И сами рекомендации "по устране­нию недостатков в воспитательной работе среди девушек"...

Хочется привести слова К.Симонова: "Мы, говоря о мужчинах на войне, привык­ли все-таки, беря в соображение все об­стоятельства, главным считать, однако, то, как воюет этот человек. О женщинах на войне почему-то иногда начинают рассуж­дения совсем с другого. Не думаю, чтобы это было правильно"²⁵.

Бывшие солдаты с благодарностью вспоминают своих подружек, сестренок, которые выволакивали их, раненных, с поля боя, выхаживали в медсанбатах и госпита­лях, сражались с ними рядом в одном строю. Женщина—друг, соратник, боевой товарищ, делившая все тяготы войны нарав­не с мужчинами, — воспринималась с под­линным уважением. В годы Великой Отечественной войны свыше 150 тыс. женщин I были награждены боевыми орденами и ме-1 далями²⁶.

АФГАНСКИЙ ОПЫТ И СОВРЕМЕННОСТЬ:

ЭВОЛЮЦИЯ ФЕНОМЕНА

По-иному складывалось отношение к женщине в армии в период Афганской войны 1979—1989 гг. Здесь нужно учитывать характер самого военного конфликта и то, что составе ограниченного кон­тингента советских войск в Афганистане женщины (как правило, вольнонаемные) находились именно на вспомогательных, а не боевых службах..

По оценкам воинов-"афганцев", значи­тельная часть этих женщин приехала туда либо из меркантильных соображений, либо с намерением устроить свою личную жизнь. И относились к ним мужчины в основном негативно: "Не нужны они там были! Мож­но было без них обойтись!"²⁷

Хотя, с другой стороны, воевавшие в Афганистане отмечали и то, что присут­ствие женщин смягчало и предотвращало множество конфликтов, давало эмоцио­нально-психологическую разрядку после боевых действий. Осенью 1993 г., бесе­дуя с офицерами-*афганцами", я задава­ла им такой вопрос: "Женщины на вой­не — как относились Вы и Ваши товарищи к присутствию женщин в армии, если они там были?" Приведем три наиболее типичных ответа.

Майор В.А.Сокирко вспоминает: "Жен­щин было довольно много. И, если брать по общему к ним отношению, то это было отношение как к чекисткам, т.е. чековым проституткам. Потому что таких действи­тельно было большинство. Хотя лично мне приходилось встречать абсолютно порядоч­ных, честных девчонок, которые приехали туда не для того, чтобы подзаработать де­нег или, скажем, найти себе жениха како­го-нибудь, а по велению души — медсест­рами, санитарками. И, как правило, те, которые приезжали без каких-то корыст­ных помыслов, они шли в медсанбат, в госпиталь. А вот другая категория старалась пристроиться где-то при складе, в банно-прачечный комбинат, еще где-нибудь. Ну, а самая большая мечта — это стать содер­жанкой у какого-нибудь полковника или прапорщика: это приравнивалось, потому что у прапорщика склад, а полковник мо­жет прапорщику приказать, чтобы тот что-то принес со склада. Поэтому общее от­ношение к женщинам не совсем благоже­лательное, хотя так называемый кошкин дом, — это общежитие, где жили женщи­ны, — по вечерам было весьма оживлен­ным местом, к которому мужчины устраи­вали паломничество"²⁸.