Не забыты были интересы татарской верхушки. Хану, поселившемуся в России, Екатерина пожаловала колоссальный по тем временам пенсион - 200 тысяч рублей в год. Татарской знати в количестве 354 человек в 1791 году были предоставлены права и привилегии российского дворянства.

Современники резко отрицательно отзывались об управлении Потемкиным Военной коллегией. Граф С. Р. Воронцов писал своему брату: "Князь Потемкин даром, что он военный министр, ничуть не годится для этой должности: он вздумал сооружать крепости при помощи нехороших топографических карт; таким образом был построен Херсон, таким образом сооружена Моздокская линия укреплений, напрасно специалисты, люди знающие, старались убеждать князя в невозможности такого образа действий, он считал себя Вобаном и верил безусловно в свою способность в математике''.

Критика подобного рода содержала в себе зерна правды. Военная коллегия находилась в столице империи, а ее президент бывал в Петербурге лишь наездами. Кроме того, рутинная канцелярщина противоречила натуре князя, питавшего пристрастие к живому делу, результаты которого видны невооруженному глазу.

И все же Потемкин оставил о себе добрую память, прежде всего среди солдат, введением новой военной формы. Весной 1783 года он подал императрице записку с обоснованием необходимости избавить солдат от одежды, стеснявшей движения, плохо защищавшей тело от непогоды и требовавшей огромных усилий, чтобы содержать себя в надлежащем порядке. Речь шла о косах, шляпах, клапанах, обшлагах, ружейных приемах. "Словом, - заключал князь, - одежда войск наших и амуниции таковы, что подумать почти нельзя лучше к угнетению солдата, тем паче, что он, взят будучи из крестьян, в 30 почти лет возраста узнает узкие сапоги, множество подвязок, тесное нижнее платье и пропасть вещей, век сокращающих".

Потемкин изъяснялся вполне конкретно: шляпа негодна, ибо "головы не прикрывает и, торча во все стороны, озабочивает навсегда опасность, чтоб ее не измять"; лосиные штаны в коннице выдаются на такой длительный срок, что солдат, чтобы сохранить их, должен был приобретать суконные, расходуя собственные деньги; сапоги настолько узки, что их с трудом надевают и с еще большими трудностями снимают, в особенности если они в непогоду намокли.

''Завивать, пудриться, плесть косы, солдатское ли сие дело? У них камердинеров нет. На что же пукли? Всяк должен согласиться, что полезнее голову мыть и чесать, нежели отягощать пудрой, салом, мукою, шпильками, косами. Туалет солдатский должен быть таков, что встал, то готов". Новая форма одежды и туалет не должны изнурять солдат, вводить их в дополнительные расходы на приобретение пудры, помады, лент, краски и прочего. Все это привнесено в русскую армию иноземными офицерами, равно как и муштра, в результате солдаты, "занимая себя таковой дрянью, не знают самых важных вещей: разных построений и оборотов".

Потемкину принадлежит слава основателя Черноморского флота. Первый линейный корабль "Слава Екатерины" был спущен на воду в 1781 году. На верфях Херсона, Таганрога и Севастополя сооружались линейные корабли и фрегаты. Князь облюбовал бухту близ татарской деревни Ахтиар и превратил гавань, лучше которой не было, по его мнению, во всем свете, в стоянку Черноморского флота, названную им Севастополем. Укреплять Севастополь Потемкин начал сразу же после присоединения Крыма к России.

Глава VIII

Полководец

Кажется, менее всего Потемкин Таврический прославился в качестве полководца. Когда началась русско-турецкая война 1787-1791 годов, Григорию Александровичу пришлось выполнять непривычные для него обязанности главнокомандующего. Если бы его не окружали блестящие полководцы, среди которых первенствовали А. В. Суворов и П. А. Румянцев, если бы князя не поддерживала и не воодушевляла императрица, то ход военных действий мог принять совсем иной оборот. В самом начале войны Екатерина заверила фельдмаршала о полном к нему доверии и готовности защищать его от нападок - "чтоб тебе никто и ничем помеху не сделал, ниже единым словом. И будь уверен, что я тебя равномерно защищать и оберегать намерена, как ты меня от неприятеля..."

В самом начале войны Потемкин серьезно заболел. 16 сентября 1787 года он извещал Екатерину: "..я в слабости большой, забот миллионы, ипохондрия пресильна. Нет минуты покою. Право не уверен, надолго ли меня станет. Ни сна нету, ни аппетиту". Через три дня новая жалоба на здоровье и просьба об отставке. "Спазмы мучат, и, ей Богу, я ни на что не годен... Будьте милостивы, дайте мне хотя мало отдохнуть". 24 сентября, после получения известия, что буря уничтожила выпестованный Потемкиным Черноморский флот, ипохондрия достигла высшего накала. "Я при моей болезни поражен до крайности, нет ни ума, ни духу". Повторяет просьбу: "Хочу в уединении и неизвестности кончить жизнь, которая, думаю, и не продлится". Императрица отвечала: ''...ничего хуже не можешь делать, как лишить меня и империю низложением твоих достоинств человека самонужного, способного, верного, да при том и лутчего друга. Оставь унылую таковую мысль, ободри свой дух..."

Пребывая в состоянии депрессии, Потемкин просил разрешения вывести войска из Крыма. Екатерина оказалась мудрее и тверже характером: оставление Крыма откроет туркам и татарам прямой путь ''в сердце империи, ибо в степи едва ли удобно концентрировать оборону".

В середине декабря Потемкин почувствовал некоторое облегчение и вернулся к своим полководческим трудам. Находясь в Елизаветграде, он решил овладеть Очаковом, возложив на себя руководство операцией. Однако эта акция не принесла ему лавров.

Суворов давал обязательство овладеть крепостью еще в апреле 1788 года, когда ее гарнизон насчитывал четыре тысячи человек, но Потемкин отказал, опасаясь значительных потерь во время штурма: "Я на всякую пользу тебе руки развязываю, но касательно Очакова попытка может быть вредна; я все употреблю, чтобы достался он дешево".

Неизвестно, сколь долго Потемкин зря терял бы солдат от небывалой в этих краях холодной зимы если бы 5 декабря ему не донесли, что осаждавшие лишены топлива, а хлеба не хватит даже на один день. Только после этого фельдмаршал решился на штурм Он был крайне кровопролитным.

Восторгу Екатерины не было конца. Поздравляя фельдмаршала, она писала: "Всем, друг мои сердечный, ты рот закрыл, и сим благополучным случаем доставляется тебе еще способ оказать великодушие".

Она пожаловала Потемкину фельдмаршальский жезл осыпанный алмаза ми и драгоценными камнями, велела Сенату заготовить грамоту с перечислением заслуг князя выбить в ею честь медаль с надписью "Усердием и храбростью самолично вручила орден Александра Невского, подарила 100 тысяч рублей на достройку Таврического дворца и золотую шпагу, поднесенную на золотом же блюде.

Положение Потемкина после овладения Очаковом упрочилось настолько, что он не счет необходимым зимой когда военные действия затихли, отправиться в столицу для свидания со своей наставницей и благодетельницей Он остался в Яссах, затем отправился в Бендеры, где его увлекла новая красавица -княгиня Е Ф Долгорукова В Яссах и Вендорах пресыщенность роскошью не знала границ то он для полюбившейся дамы отправил в Париж специального курьера, чтобы тот доставил ей туфли к балу, то на празднике в ее честь велел наполнить хрустальные бокалы для дам не вином, а жемчугами.

Княгиня П. Ю. Гагарина рассказала об инциденте, случившемся в Яссах в 1790 году. Однажды в присутствии мужа Потемкин схватил ее за талию, за что публично получил звонкую пощечину Все были удивлены и ожидали скандала.

Потемкин удалился в свой кабинет, а через четверть часа вышел, делая вид, будто ничего не случилось, и, поцеловав руку княгини, поднес ей изящную бон боньерку с надписью "Temple de 1'Amitie" ("Храм дружбы")

Глава IX.

"Разве мы кому спать помешали?"

Греческий проект Потемкина и Екатерины.

В царствование Екатерины П появилось несколько масштабных политических проектов, заложивших основы внешней политики России на два столетия вперед.

Самым нашумевшим из них явился "Греческий проект", под которым принято понимать совместные планы России и Австрии начала 1780-х годов по разделу турецких земель. Петербург и Вена стремились, во-первых, полностью изгнать турок из Европы; во-вторых, восстановить Византийскую империю, корона которой предназначалась внуку Екатерины П великому князю Константину Павловичу; в-третьих, образовать из Молдавии и Валахии буферное государство Дакию; в-четвертых, передать западную часть Балканского полуострова Австрии¹.

Само понятие "Греческий проект" взято историками из донесений английского посла в Петербурге сэра Джеймса Гарриса, близко общавшегося с Григорием Александровичем Потемкиным. Прибыв в Россию в 1779 году, Гаррис вскоре сообщил своему двору, что Потемкин буквально "заразил" императрицу идеями об "учреждении новой Византийской империи"².

Именно это замечание Гарриса дало основание русскому историку А. Г. Брикнеру считать Потемкина автором "Греческого проекта": "Уже в середине 70-х гг. Екатерина и Потемкин заняты так называемым "греческим проектом"... Современники считали вероятным, что Потемкин мечтал о Крымском царстве для себя, или при поддержке императрицы получить греческую корону. Такие предположения не подтверждаются никакими документальными свидетельствами"³.

Вопрос об авторстве "Греческого проекта" вызывал у русских дореволюционных историков серьезные разногласия. А. Ловягин и Н. Григорович склонялись к тому, что инициатива здесь принадлежала Александру Андреевичу Безбородко. Григорович справедливо указывал на "Мемориал по делам политическим", составленный Безбородко для Екатерины II в 1780 году и заключавший в себе идеи будущего "Греческого проекта"¹. Вопрос о "Греческом проекте" в западной литературе в основном сводился к территориальной экспансии. К примеру, Марк Раев считал царствования Ивана Грозного и Екатерины II двумя наивысшими пиками внешнеполитической активности России. Побудительными причинами экспансии, по его мнению, явились "поиски надежной защиты от буйных соседей, историческая память о прошлом политическом и духовном единстве, жажда выдающейся роли в мировой политике и экономике, желание внести вклад в распространение христианства и освобождение братьев по вере от власти нечестивцев...". Подобный "авантюрный" стиль, по словам Раева, был привит русской внешней политике императорского периода Потемкиным и выразился в "Греческом проекте"². Советская историография считала своим долгом не столько изучать вопрос, сколько всячески отрицать наличие у России каких бы то ни было завоевательных планов. Работа О. П. Марковой, специально посвященная истории "Греческого проекта", заканчивается выводами, противоречащими привлеченным автором источникам. Маркова отмечала, что "термин "Греческий проект" превратился в формулу завоевательных замыслов России, весьма удобную для политических спекуляций". Рассматривая письмо Екатерины II Иосифу II, в котором излагается существо проекта, исследовательница утверждает, что "письмо лишено черт реальной политической программы, которую бы разрабатывали и собирались выполнить"³. Известная английская исследовательница Изабель де Мадарьяга скорее склонна согласиться с выводами Марковой. "Было бы преувеличением полагать, — пишет она о "Греческом проекте", — что это была конкретная, хорошо продуманная политика... Это была цель, направление, мечта"⁴. А вот А. Б. Каменский, наоборот, считает идею восстановления Византийской империи вполне реальной. "Так существовал ли все-таки греческий проект? — рассуждает историк. — В виде официального соглашения с Австрией он оформлен не был, но переписка Екатерины II с Иосифом была не просто приятельской и даже не просто дипломатической. Очевидно и то, что в Санкт-Петербурге идея восстановления Греческой империи занимала умы и воображение уже с конца 70-х годов. Нет оснований полагать, что Австрия пыталась как-либо воспрепятствовать планам России"¹.

В 1991 году в "Родине" появилась обстоятельная статья греческого историка Яниса Тиктопуло "Мираж Царьграда". Идея завоевания Константинополя, на взгляд автора, была вполне исполнима: "Планы Екатерины — отнюдь не химера и мистификация. В конце XVIII столетия создание обширной Греческой империи с центром в Константинополе было вполне реальным. "Греческий проект" стоит воспринимать как серьезную, хорошо продуманную акцию русской и австрийской дипломатии, не реализованную по конкретным причинам"².

Как видим, разброс мнений довольно широк. Чтобы приблизиться к истине, обратимся к черновым материалам, легшим в основу переписки Екатерины II и Иосифа II о "Греческом проекте". Тем более что эти документы, хранящиеся в фондах АВПРИ (Архив внешней политики Российской империи) до сих пор ускользали из поля зрения историков.

Союз вчерашних врагов

18 мая 1781 года состоялся обмен письмами между Екатериной II и Иосифом II о заключении союзного договора. Обе империи стремились к разделу турецких земель в Европе. Во время первой русско-турецкой войны (1768—1774) Австрия старалась помешать России всеми доступными дипломатическими средствами, видя в ней сильного соперника. В Петербурге попытались превратить активного недоброжелателя в друга и союзника.

Неожиданно к сближению стали склоняться и в Вене. В мае 1780 года состоялось свидание Иосифа II с Екатериной II в Могилеве, после чего началась разработка будущего союзного договора.