общин как носитель высших духовных ценностей¹.

Верно, что определенная часть кавказцев при самоидентификации ощущают себя прежде всего представителями определенных этносов и одновременно мусульманами. При этом самое главное - они сознают и признают себя гражданами Российской Федерации. В этой связи при всех возможных оговорках подавляющее большинство народов Северного Кавказа не представляют своего будущего без России и вне России.

Следует учесть также тот отмечаемый многими специалистами факт, что так называемый народный ислам на Кавказе в действительности представляет собой довольно аморфный сплав общемусульманских духовных ценностей с местными языческими верованиями и культами, а точнее он замешан на принципах и установках адата. Иначе говоря, здесь произошло сращивание собственно исламских идей, ценностей и принципов

¹ См.: Сиверцев М. Перспективы исламской геополитики в регионе Северного Кавказа // Россия и мусульманский мир: бюл. реферативно-аналит. инф. – М., 1993. – № 9. – С. 18.

с местным духовным субстратом разных национальных культур, в результате чего сложилась его специфическая региональная форма. Как отмечает Н.М. Емельянова, «доисламские верования оказывали и продолжают оказывать значительное влияние на образ жизни кабардинцев, под их влиянием кабардинский ислам принял своеобразную, отличную от существующих в других северокавказских регионах форму» ¹.

Отношение к исламу светских политических партий и движений

варьируется от благосклонного внимания до попыток создания по- литических блоков и союзов с религиозными организациями и деятелями. Причем уверения в уважении к исламской религии постоянно раздаются из рядов бывших членов компартии. В то же время высший эшелон мусульманского духовенства, в том числе суфийского, или слился, или сотрудничает с местной элитой, или по крайней мере остается нейтральным по отношению к группам, находящимся на верху общественной пирамиды. Поэтому несправедливый общественный порядок в сознании части населения связывается с традиционной для их региона формой ислама. Социальный и политический протест в ряде районов принимает в современных условиях вид религиозного протеста, обращения к тому, что называют подлинным исламом в его крайних формах.

Эти и другие факторы свидетельствуют о сложности и неодно- значности статуса, роли и значения ислама для судеб российского Северного Кавказа, а соответственно, и его трактовки. Здесь можно согласиться с Н.М. Емельяновой, по мнению которой «рассматривать ислам на полиэтническом Северном Кавказе как полностью гомогенный социокультурный монолит некорректно. Исламская традиция на Кавказе дифференцирована, имеет множество различий и оттенков, обусловленных историческими, этнокультурными, географическими и социальными особенностями

отдельных фрагментов этого большого региона» ². И действительно, ислам в

¹ Емельянова Н.М. Мусульмане Кабарды. – М., 1999. – С. 5.

² Там же.

регионе отнюдь не монолитен. Можно говорить о так называемых локальных формах ислама, которые могут приобретать достаточно выраженную идеологическую или националистическую окраску, что органично накладывается на болезненное ощущение территориальной этнопринадлежности.

Это проявляется в частности в том, что так называемый официальный ислам с самого начала оказался расколотым по национальному признаку и разобщенным по «национальным квартирам» и потому по сути дела втянутым в межэтнические противоречия и конфликты. Показательно, что в настоящее время на территории бывшего Южного федерального округа действуют 11 Духовных управлений мусульман (ДУМ). Причем, расколы по национальному признаку имеют место не только между республиками, но и в пределах отдельных республик. Речь идет, например, о Дагестане, где Духовное управление мусульман разделилось на ряд национальных общин.

Следует учесть также тот факт, что между республиками Северо- Западного Кавказа – Карачаево-Черкессией, Осетией и Кабардино- Балкарией, с одной стороны, и Северо-Восточного Кавказа - Дагестаном, Чечней и Ингушетией - с другой стороны, существуют более или менее серьезные различия. В этнонациональных, исторических и социокультурных реалиях первой группы республик вероисповедные ценности, нормы, установки ислама не укоренились так глубоко как в республиках второй группы. Но и здесь было бы не совсем корректно рассматривать ислам как системообразующую константу политического устройства.

При этом важно учесть, что религия не всегда и не обязательно является основополагающим фактором осознания этнической при- надлежности. Более того, зачастую она дает богатый материал для создания и закрепления в сознании людей образа врага. Следует отметить и то, что нередки случаи, когда конфликты возникают между этносами, исповедующими одну и ту же религию. Она используется для разжигания межнациональной и межконфессиональной розни. Как отмечал Л.Н.

Митрохин, «те или иные конфликты, имеющие вполне прозаическое земное происхождение, религия способна возводить в ранг космических, от века бытийствующих столкновений, формулировать их в обобщенном, абсолютном виде, затрудняющем какой-либо компромисс» ¹.

Несомненно, при всем разнообразии форм ислама с его «братствами» и

локальными видами проявления на Северном Кавказе все же сохраняется представление о том, что ислам является общей религией для большинства народов этого региона. Очевидным является факт возрождения интереса к исламским ценностям и верованиям. С самого начала этот процесс носил крайне сложный и противоречивый характер. С одной стороны, в нем отразилось вполне объяснимое стремление людей, считающих себя мусульманами, открыто исповедовать веру своих предков, с другой стороны.

Изложенные в данном разделе аргументы и доводы могут служить основанием для вывода, что было бы серьезной ошибкой рассматривать ваххабизм или иные ответвления исламского фундаментализма в качестве главной или даже единственной причины терроризма на Северном Кавказе. Его реальное место и значимость с точки зрения разработки и осуществления форм, путей, средств и направлений обеспечения национальной и региональной безопасности следует рассматривать и оценивать в совокупности с другими ключевыми составляющими Северного Кавказа как внутреннего геополитического пространства Российской Федерации.

1. Взаимосвязь этнополитики и геополитики в регионе

Особенностью Кавказа в целом и Северного Кавказа как крупного внутреннего геополитического региона Российской Федерации, накладывающей существенный отпечаток на важнейшие сферы жизни, является многонациональный или полиэтнический состав населения. Здесь

¹ Митрохин Л.Н. Религия и нация // Наука и религия, 1989. – №3. – С. 3.

проживает множество этносов или народностей, принадлежащих к различным этнокультурным и языковым семьям или группам, таким как кавказско-иберийская или иафетическая (грузины, народности черкесско- адыгской группы, горские народы Дагестана - аварцы, даргинцы, лезгины, лакцы, табасаранцы, рутульцы, агулы и другие; нахская группа, состоящая из чеченцев и ингушей и др.), иранская ветвь индоевропейской семьи (осетины на Северном Кавказе и в Южной Осетии, талыши в Азербайджане, а также курды, хотя основная их масса находится за пределами Кавказа), греки, таты, тюрки (азербайджанцы, кумыки, карачаевцы, балкары, ногайцы и др.). Самая большая этническая группа на Северном Кавказе - это русские, значительную часть которых составляют казаки.

В настоящее время на территории Северо-Кавказского федерального округа проживают 2743 тыс. русских или 29,9% от общей численности населения, чеченцев 1485,2 тыс. или 16,2%, аварцев 785,3 тыс. или 8,5%, кабардинцев - 511,7 тыс. или 5,6%, даргинцев - 488,8 тыс. или 5,3%, осетин - 476,5 тыс. или 5,2%, ингушей - 462,2 тыс. или 5%, 399,1 тыс. или 4,3%, лезгин - 359,5 тыс. или 3,9%, карачаевцев - 187,6 тыс. или 2%, лакцев - 148 тыс. или 1,6%, балкарцев - 106,8 тыс. или 1,2%, а также представители других малочисленных этносов¹.

Регион с древнейших времен служил своего рода мостом для про-

движения кочевых народов из Азии в Европу, на Ближний Восток и обратно. Частыми были переходы одних народов по тем или иным причинам геополитического, демографического, социального, экономического и иного характера с места на место, например азербайджанцев, грузин, армян на север - территории, где на постоянной основе проживали представители северокавказских народов и наоборот. В силу этого и ряда других связанных с ним факторов в этногеополитическом измерении границы Северного

¹ Стратегия социально-экономического развития Северо-Кавказского федерального округа до 2025 года. Утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации от 6 сентября 2010 г. № 1485-р // Собрание законодательства РФ, 04.10.2010, № 40, ст. 5012.

Кавказа как внутреннего геополитического пространства, как уже отмечалось в главе 1, не заканчиваются на южной государственной границе Российской Федерации или северной границе закавказских государств, а простираются на территорию как Южного Кавказа, так и Ближнего и Среднего Востока. Здесь важно учесть и то, что наличие крупных диаспор северокавказских народов со второй половины XIX века в Турции, Иордании и других государствах расширило этническое пространство Северного Кавказа далеко за пределы этого региона.

Как для Кавказа, так и для Большого Ближнего Востока на протяжении всей их истории характерны этническая и политическая раздробленность, существование множества народов и этнических групп, исповедующих различные религиозные верования - от христианства и ислама до буддизма и зороастризма, что обусловливает их этнонациональную и конфессиональную пестроту и разнообразие. Одним из узлов, связывающих два региона, как уже указывалось, являются существующие в ближневосточных странах диаспоры кавказских народов, начало которым было положено их массовым переселением в эти страны в период и после окончания кавказской войны XIX в. По разным данным, в настоящее время их численность насчитывает от 3 до 5 млн. человек. Впрочем, подтвердить обоснованность этих цифр не представляется возможным.

Этим объясняется тот факт, что в определении геополитических контуров Северного Кавказа ключевое значение имеет этнонациональный фактор, который играет существенную роль с точки зрения обеспечения национальной безопасности и государственного единства Российской Федерации. Множество других факторов по сути дела вытекает из него или же теснейшим образом связано с ним. В большинстве, если не во всех респу- бликах, важнейшие сферы жизни, в том числе политическая, пронизаны этнонациональными, племенными, клановыми, клиентелистскими и иными началами. Политические симпатии и антипатии людей в значительной степени определяются их принадлежностью к определенной

этнонациональной группе, тухуму, языку, клану, местности. Здесь нет просто абстрактных, статистических избирателей, а есть избиратели- лезгины, избиратели-кумыки, избиратели-аварцы и т.д. Любые проблемы социального, экономического, образовательного или иного характера так или иначе связаны с национальным вопросом. От степени решенности и/или нерешенности национального вопроса зависят основные векторы развития региона.

Иначе говоря, здесь, как ни в одном другом из регионов России, проявляется взаимосвязь между геополитикой и этнополитикой, которые переплетаются в единый узел, непосредственно влияющий на жизнеспособность, суверенитет и единство государства. Более того, сочетание геополитического и этнополитического измерений при исследовании данного геополитического пространства приобретает значимость и актуальность в тех ситуациях, когда этнонациональная проблема становится источником разного рода противоречий и конфликтов, представляющих угрозу государственному единству и социально- политической стабильности в стране. Поэтому исследование этой темы в контексте национальной безопасности России приобретает большое значение для понимания и решения не только внутриполитических задач страны, но и для разработки внешнеполитического курса в отношениях со многими соседними государствами.

Нельзя забывать, что национальные республики Северного Кавказа – это субъекты Федерации, для которых характерен естественный прирост населения за счет превышения рождаемости над смертностью. Несмотря на сокращение уровня естественного прироста населения в республиках региона в целом, уровни естественного прироста населения титульных этносов ряда республик региона - Ингушетии, Чечни и Дагестана в период между переписями с 1989 по 2010 годы продолжали оставаться одними из

самых высоких в Российской Федерации¹. Так, «доля населения Юга (суммарно Южный и Северо-Кавказский ФО) выросла за 1989-2010 гг. с 14 до 16,8% от общей численности населения России» ². Численность населения СКФО за межпереписный период 2002-2010 годов выросла на 6,3% при отрицательной динамике в большинстве других регионов Российской Федерации³.