Кавказ (Рефераты), страница 3

детерминирует направленность развития, этнополитических

процессов. Напомним, что выборы главы Карачаево-Черкесской

республики 1999 года и последующие негативные межнациональные

события стали следствием обострения этнополитических

противоречий, связанных с резким ухудшением экономической

ситуации в республике. Анализ экономики Карачаево-Черкесской

республики свидетельствует о резком спаде производства. Его

объем в 2000 г. по сравнению с 1990 г. сократился в 6 раз (по

Российской Федерации в среднем в 2 раза), в сельском хозяйстве

производство упало в 7 раз. Федеральные дотации республике за

этот период возросли с 30 % до 85 %. Уровень безработицы (с

учетом скрытой) составляет около 85 % от работоспособного

населения. Более 65 % населения оказалось за чертой бедности24.

Экономика республик Северного Кавказа уже около 20 лет

находится в тяжелом состоянии. Автор этих строк солидарен с

выводом о том, что «в результате номенклатурно-бюрократической и

грабительской приватизации государственной собственности и ряда

других не менее важных причин материальное производство с 1992

по 1998 годы оказалось в глубоком кризисе, прекратился процесс

расширенного производства»25. Этот вывод экономистов относится

к Республике Северная Осетия–Алания. Однако он определяет

реальное положение и в других республиках Северного Кавказа, так

как Северная Осетия не самая бедная республика в регионе. В

промышленности республик Северного Кавказа в 90-е годы ХХ в.

резко сократились объемы производства, многие предприятия,

особенно военно-промышленного комплекса (ВПК), перестали

функционировать. Упала до минимума доля промышленности в

формировании валового регионального продукта. Во всех

республиках региона наблюдается процесс развала общественного

сектора сельского хозяйства, имущество многих колхозов и

совхозов расхищено. Большой ущерб был причинен одной из

важнейших отраслей – общественному животноводству.

Производственная база капитального строительства и

автотранспорта, создаваемая многие десятки лет, была разрушена,

был потерян крупный государственный строительный комплекс, за

бесценок распродан автотранспорт. Малый бизнес только зарождался

и не мог играть существенной роли в социально-экономической

жизни региона.

В то же время во всех республиках Северного Кавказа в 90-е

годы ХХ в. процветала коррупция, валютно-денежные преступления,

которыми занимались «местные авторитеты» из коммерческих и

криминальных структур. Начались криминальные разборки между

различными «городскими» и «республиканскими» группировками,

которых успешно «крышевали» госчиновники и работники

правоохранительных органов. Все это негативно сказывалось и

продолжает сказываться на климате межэтнических отношений, и

определенным образом детерминирует развитие этнополитических

противоречий в регионе.

Анализируя межнациональные отношения и этнополитические

процессы на Северном Кавказе, необходимо, на мой взгляд,

выделить противоречия между централизмом и федерализмом. Причем

их следует рассмотреть с нескольких позиций.

Во-первых, их можно трактовать как противоречие между силами

самосохранения и силами самоизменения, свойственного любой

сложно организованной системе. В данном случае нас интересует

суть и характер противоречий между центростремительными и

центробежными тенденциями. Это противоречие между центром и

регионами свойственно любому государству, имеющему

административно-территориальную структуру, и является сущностным

противоречием государственно-территориального устройства26.

Во-вторых, применительно к условиям нынешнего этапа развития

Российской Федерации это противоречие можно рассматривать как

проявление более широкого противоречия между демократией и

авторитаризмом. Большие права регионов в решении проблем

собственной жизни в федеративном государстве являются одним из

главных элементов демократического устройства общества,

важнейшим компонентом принципа разделения властей. По этому

«магистральному пути» идет с 1991 года и Российская Федерация,

которая встречает многочисленные объективные трудности и

искусственные препоны.

Решение сложнейшей проблемы «регион – центр» в Российской

Федерации колебалось между двумя полюсами с преобладанием

тенденций к централизму, что является характерным и для

сегодняшнего дня. Укрепление государственной власти и как его

следствие – создание новых надсубъектных органов управления –

семи федеральных округов в Российской Федерации свидетельствует

о серьезных попытках Кремля укрепить свои позиции. Эти попытки

могут, на наш взгляд, трансформироваться в создание

принципиально другой системы государственно-территориального

устройства, основанной на так называемом принципе унификации

территориального устройства Российской Федерации. Однако такое

развитие событий может стать одним из основных факторов кризиса

российской государственности в начале XXI века. Основная

перспектива Российской Федерации и ее составной части Северного

Кавказа – развитие и совершенствование федеративного устройства.

Попытки остановить этот процесс приведут к обострению

противоречий в этнополитических отношениях, усилению

межнациональной напряженности на Северном Кавказе. Анализ

проблемы позволяет утверждать, что формы федерализации

Российской Федерации должны быть предметом открытых обсуждений,

в том числе и научных. Сама же тенденция федерализации

объективно становится ведущей на современном этапе во

взаимодействии централизма и федерализма27.

Важнейшим противоречием, определяющим состояние

межнациональных, этнополитических отношений является, по моему

мнению, проблема взаимоотношений между русским населением

Северного Кавказа и автохтонными народами региона. Данное

противоречие имеет различные формы проявления и не всегда носит

характер открытых столкновений между русскими и другими нациями.

Важный потенциально конфликтный аспект этого противоречия,

связанный с предыдущей проблемой, – соотношение федерализма и

централизма, – определенные различия в статусе русских краев

(Ставропольского и Краснодарского) и Ростовской области с одной

стороны, и северокавказских республик, с другой.

По Конституции Российской Федерации все ее субъекты

равноправны между собой во взаимоотношениях с федеральными

органами власти28. На практике этот принцип не выполнялся в 90-

е годы ХХ в., так как заключенные договора между федеральными

органами и отдельными республиками Северного Кавказа (например,

Кабардино-Балкарии, Северной Осетии) создавали систему

разноуровневых отношений центра и региона. Однако коллективные

усилия федерального центра и республик Северного Кавказа привели

к тому, что договора между Москвой и республиками потеряли силу

(с 2002 г.) и, таким образом, проблема разрешилась. Однако

остается еще одно противоречие, которое относится к статусу

казачества. Те формы, которые приняло так называемое казачье

возрождение, вызывают обоснованную тревогу не только у

нерусского населения Северного Кавказа, но и у неказачьего

русского населения. Отдельные положения принятых многочисленных

законов, постановлений и указов по возрождению казачества

зачастую противоречат уже действующему законодательству, создают

условия для правовых коллизий и правового нигилизма. Возрождать

и внедрять казачьи традиции следует очень осторожно, ни в коем

случае не применяя насильственных методов. Нужно помнить, что в

республиках Северного Кавказа казаки ассоциировались с имперской

политикой царизма, колониальными порядками, социальной и

национальной несправедливостью. Именно поэтому нужно особо

осторожно и внимательно относиться к требованиям потомков

казаков «возродить во всем величии» казачий образ жизни. Такое

возрождение может иметь большие негативные последствия в

межнациональных отношениях в регионе. Известный специалист по

этой проблеме, профессор В.Д. Черноус, отмечает: «Горцы всегда

отличали простых русских от казаков, хотя последние этнически в

основном были русскими. В глазах горцев казаки Терека

справедливо ассоциировались с колониализмом, великодержавным

русским шовинизмом, национальным притеснением и т.д. Причины

многих своих трудностей и бед: например, земельный голод,

душивший местные автохтонные народы Кавказа горцы видели в

казаках, которые действительно были ортодоксальными проводниками

колониальной политики царизма в национальных регионах Российской

империи»29. Этот вывод ученого и мне представляется

обоснованным и логичным. Если внимательно проанализировать

историко-публицистическое наследие К.Л. Хетагурова, то

становится более понятным серьезная причина антагонизма горцев

Северного Кавказа и казаков. В своей известной статье «Неурядицы

Северного Кавказа» (опубликована в газете «Санкт-Петербургские

ведомости» №№ 82, 112, 129 от 25 марта, 27 апреля и 11 мая 1899

г.) К.Л. Хетагуров показал причины противостояния между казаками

и коренными народами региона. Он писал: «Кроме присущего всякому

человеку антагонизма, какой он может питать к врагу, кроме

ложного представления о русской власти и правосудии, какое

составляли туземцы, благодаря ненавистному для туземцев

посредничеству презираемых ими их же земляков, большое

количество недоразумений и преступлений на Северном Кавказе, в

первое время после завоевания его, да и теперь, обусловливается

еще тем, что казачьи станицы поселены вперемежку с плоскостными

аулами туземцев. Нескончаемые столкновения из-за межи, потравы,

порубки и прочего не только не убивают чувства неприязни между

только что разнятыми врагами, а напротив, с каждым днем

усиливают их взаимную ненависть»30.

Казачье-горскому противостоянию можно было положить конец,

если бы царские власти изменили свою национальную и земельную

политику. Однако власти продолжали политику дискриминации

нерусских народов региона и в то же время всячески поощряли

казачество. К.Л. Хетагуров по этому поводу отмечал: «Ни один

честный казак не станет отрицать, что охота на «гололобых собак»

(так презрительно называли горцев. – Авт.) до самого последнего

времени считалось у казаков очень занятным развлечением. И

действительно, они их били везде, при всяком удобном случае, не

только в дороге, в лесу и в степи, но и у себя в станицах,

ночью, в сумерках и даже днем, на глазах у собравшейся на

дармовое зрелище толпы. «Кто убил?» – «Не знаем… Должно, лез

воровать, – вот его и подстрелили…». Этим кончалось обыкновенно

судебно-полицейское дознание о «мертвом теле»… Всякое воровство,

всякая пропажа – от лошадей и быков до арбуза и кочана капусты –

все взваливалось на туземцев: никому не стало житья от этих

«голодных азиатов», «проклятых нехристей», «гололобых собак»…

Это озлобление против туземцев с особенной яростью проявлялось в

Терской области, где туземные и казачьи поселения перемешаны

более беспорядочно и где земельные наделы казаков и по

количеству, и по качеству далеко оставляют за собой наделы

туземцев»31. Данное рассуждение К.Л. Хетагурова убедительно

свидетельствует о больших привилегиях казачества и нищенском

существовании абсолютного большинства горцев, которым

действительно не хватало земли для того, чтобы прокормить семью.

Анализируя причины враждебных отношений между казаками и горцами

Северного Кавказа, он писал: «Преступление, за которое туземца

прогоняли сквозь строй, ссылали в Сибирь или просто-таки

расстреливали домашним порядком, казаку или вовсе сходило с рук,

или ограничивалось дисциплинарным взысканием. Практиковалось это

уже после «замирения» (после окончательного присоединения

Северного Кавказа к Российской империи. – Авт.) и не так еще

давно»32.

О привилегиях казачества и тяжелейшем положении горского

крестьянства писали и другие видные представители осетинской

интеллигенции – А.А. Гассиев, Г.М. Цаголов, М.Г. Гарданов и