План

1. Введение. А.К. Толстой, как драматург

2. Основная часть. Историческая трилогия А.К. Толстого

1. Причины обращения автора к русской истории XVI века

2. Противопоставление человеческой и исторической правды в трилогии

3. Концепция русской истории в представлении Толстого – художника

4. Основная идея пьесы «Смерть Иоанна Грозного»

5. Образ царя Фёдора – создание творческой фантазии Толстого

6. Борис Годунов в трактовке Толстого

7. Пьеса «Царь Борис» - катастрофа трилогии

1. Заключение. Трилогия Толстого – яркая страница русской исторической драматургии

Список используемой литературы

1. Введение. А. К. Толстой, как драматург

Алексей Константинович Толстой (1817—1875), писатель яркого и многогранного таланта, на протяжении всего творческого пути отличался неизменным интересом к историческим темам. Как органично входит история, например, в лирику Толстого, видно по стихотворению, без которого вообще невозможно представить себе этого поэта: «Колокольчики мои, цветики степные...» Из всех полевых цветов поэт выбирает именно колокольчик - «цветок-колокол»; а что слышится поэту в звоне колокольчиков - об этом сказано в начальном варианте стихотворения:

Вы звените о былом

Времени далеком,

Обо всем, что отцвело,

Чего нет уж боле…

Секрет своеобразия и очарования этого стихотворения в том, как интимно-лирически прочувствована здесь историческая тема.

Вслед за этим популярнейшим стихотворением вспомним наиболее значительное прозаическое произведение Толстого - исторический роман «Князь Серебряный». Предыстория создания романа отмечена интересной подробностью: обратившись (в конце 40-х годов) к этой теме, Толстой, по-видимому, первоначально пытался осуществить свой замысел в форме драмы. Так была сделана проба сил в той самой области творчества, которой через много лет целиком посвятил себя писатель: исторической драматургии. Семь лет жизни (1863 - 1869) зрелый художник отдал созданию, которое стало вершиной его творчества, - драматической трилогии на материале русской истории XVI века. Толстой обратился к тем временам, когда русское государство было потрясено внутренними катаклизмами, когда пресеклась древняя династия и Россия оказалась на пороге Смутного времени. Образ всей этой эпохи - одной из самых драматичных в русской истории - и запечатлел Толстой-драматург в своем историческом триптихе, в трех трагедиях: «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Федор Иоаннович» и «Царь Борис».

1. Основная часть. Историческая трилогия А.К. Толстого

1. Причины обращения автора к русской истории XVI века

Трилогия связана в единое целое не только хронологией - последовательностью трех царствований,- но и единством проблематики: в трех разных проявлениях драматург представил сквозную центральную идею «трагическую идею самодержавной власти» (по выражению известного литературоведа, академика Н. Котляревского). Проблема эта была и объективно актуальна в русском обществе 00-х годов XIX века, когда столь явствен стал (после Крымской войны) кризис самодержавия,- и лично для Толстого она была остро насущной. В условиях напряженной идейно-политической борьбы, когда центральным событием стало формирование революционно-демократической идеологии и эстетики, позиция Толстого была очень своеобразна. Он не скрывал своего неприятия революционно-демократического движения, не видя в нем ничего, кроме «нигилизма», - и в то же время, пользуясь своей близостью к императору Александру II, вступился за осужденного Чернышевского; с другой стороны, будучи аристократом по рождению и образу мыслей, Толстой резко критически относился к правительственным кругам и открыто выступал против самодержавного деспотизма, засилия бюрократии, цензурного произвола. Идеологию Толстого можно определить как «аристократическую оппозицию» - и в ней романтическая идеализация исчезнувших «аристократически-рыцарственных» форм жизни неотделима от его художнической природы, не находившей в современной действительности своих идеалов свободы, любви и красоты. «Вся наша администрация и общий строй - явный неприятель всему, что есть художество,- начиная с поэзии и до устройства улиц» - очень характерное для Толстого заявление. Поэт не приемлет бюрократизацию русского государственного строя, его удручает измельчание и перерождение «монархического принципа», он печалится об исчезновении «рыцарственного начала» в общественной и частной жизни, его отталкивают неразумность, уродства, беззаконие, косность в любых их проявлениях, - словом, его жажда гармонического устроения русской жизни остается неудовлетворенной.

Неприятие современной действительности, острое чувство кризисного состояния русской государственности, размышления о корнях кризиса и вообще о судьбе России - все это и обусловило обращение Толстого-драматурга к русской истории XVI века, к трем последовательным царствованиям: Ивана Грозного, Федора и Бориса Годунова.

2.2 Противопоставление человеческой и исторической правды в трилогии

Уже из названий трагедий видно, что в центре внимания Толстого - личности трех монархов: не социальные конфликты, а психологические пружины индивидуальных характеров, с их внутренними страстями, есть движущая сила этих исторических трагедий. При этом для художественно-исторического метода Толстого характерно главенство моральных категорий: исторические события он оценивал с точки зрения этических законов, которые казались ему одинаково применимыми ко всем временам. Драматургу не раз указывали на «несходство» его героев с реальными историческими деятелями; на это он отвечал (в записке под названием «Проект постановки на сцену трагедии «Смерть Иоанна Грозного»): «Поэт... имеет только одну обязанность: быть верным самому себе и создавать характеры так, чтобы они сами себе не противоречили; человеческая правда - вот его закон; исторической правдой он не связан. Укладывается она в его форму - тем лучше; не укладывается - он обходится и без нее». Противопоставляя «человеческую» и «историческую» правду, Толстой защищал свое право оценивать любую историческую реальность с позиций общечеловеческого морального смысла и пересоздавать эту реальность с помощью своего «нравственно-психологического историзма».

2.3 Концепция русской истории в представлении Толстого – художника

Чтобы понять, почему драматург избрал для начала своей трилогии царствование Ивана Грозного, нужно вспомнить своеобразную концепцию русской истории Толстого - художника.

Свои исторические представления, суждения, симпатии и антипатии Толстой неоднократно излагал в поэтической форме; но одна из его баллад представляет собой как бы «символ веры», где высказана главная идея его своеобразного «романтического историзма». Баллада эта - «Чужое горе». Лирический герой «Колокольчиков», скачущий на коне в степном просторе, как бы превращается здесь в некоего условно-исторического «русского богатыря»: его вольный бег скован дремучим лесом, в котором к нему за спину садятся три непрошеных седока, олицетворяющих давнее, но неизбывное горе России. Это - «Ярослава горе» (древнерусские княжеские усобицы), «татарское горе» (монгольское иго) и «Ивана Васильича горе» (правление Ивана Грозного). Для Толстого самое мрачное событие русской истории - это монгольское иго: оно не только уничтожило Древнюю Русь (обескровленную феодальными распрями), но и породило на русской почве те формы самодержавного деспотизма (наиболее полно воплощенного в Иване Грозном), которые исказили существо национальной жизни, как она сложилась в Древней Руси.

2.4 Основная идея пьесы «Смерть Иоанна Грозного»

Жестокий и кровавый деспотизм Ивана Грозного был для Толстого одним из трех главных зол всей русской истории; не удивительно, что поэт многократно обращался к этой эпохе в своем творчестве (баллады «Василий Шибанов», «Князь Михайло Репнин», «Старицкий воевода», роман «Князь Серебряный»). Когда же он приступил к работе над трагедией «Смерть Иоанна Грозного» (она создавалась в 1803 - начале 1804 г.) и ему потребовались многочисленные исторические материалы, то главным их источником стала книга, которая многие годы была любимым чтением поэта «История Государства Российского» Карамзина. «Разум превосходный», помраченный жестокой подозрительностью тирана; глубокие страсти и сильная воля, попавшие в «раболепство гнуснейшим похотям»,- этот портрет «изверга», ярко и патетически нарисованный Карамзиным, стал прообразом и для толстовского Иоанна. Однако материал, заимствованный из «Истории» Карамзина, драматург выстроил очень своеобразно: действие происходит в год смерти царя (1584) - и к этому году Толстой «стянул», приурочил многие события, которые в действительности происходили и раньше, и позже этого года. Сделано это было прежде всего с целью наиболее острого «психологизирования» образа главного героя. Этим предпочтением «драматического психологизма» «хроникальное» Толстой резко выделялся среди современных ему драматургов, тяготевших к жанру исторической хроники (которая, на взгляд Толстого, была не драмой, а «историей в диалогах»). В своей драматургической практике он отстаивал право «отступления от истории» ради задач художественных и идейных; а оправданием этому вольному обращению с историческими фактами должна была служить внутренняя идейно-художественная целостность произведения.

Эта целостность есть в трагедии «Смерть Иоанна Грозного». Важнейшее династическое событие последних лет жизни Ивана IV - убийство наследника престола Ивана - драматург переносит из 1581 года в 1584-й; более того - он делает это событие как бы «прологом» своей трагедии. С этого «последнего злодейства», истощившего «долготерпенья божьего пучину», и начинается зловещее «падение» Иоанна, которое в итоге обнаруживает страшное зрелище «распадения» всего государства - результат его безумной тирании. Все построение трагедии ориентировано, «нацелено» на выявление этой главной идеи, которая в финале фокусируется с некоторым даже «дидактизмом» (что вообще характерно для всей трилогии) в словах боярина Захарьина (единственного «светлого» персонажа этой пьесы): «Вот самовластья кара! Вот распаденья нашего исход!» Этот морально-политический итог своей трагедии драматург сам прокомментировал, разъясняя ее общую идею в «Проекте» постановки. Говоря о том, что «ревнивая подозрительность» и «необузданная страстность» Грозного побуждает его истреблять все, что может, по его мнению, нанести ущерб его власти («сохранение и усиление которой есть цель его жизни»), драматург следующим образом резюмировал итог своей трагедии: «...служа одной исключительной идее, губя все, что имеет тень оппозиции или тень превосходства, что, по его мнению, одно и то же, он под конец своей жизни остается один, без помощников, посреди расстроенного государства, разбитый и униженный врагом своим Баторием, и умирает, не унося с собой даже утешения, что наследник его, слабоумный Федор, сумеет достойно бороться с завещанными ему опасностями, с бедствиями, вызванными и накликанными на землю самим Иоанном чрез те самые меры, которыми он мечтал возвысить и утвердить свой престол».

Тщательно отобрав и выстроив события своей пьесы, Толстой стремился «проявить» в своем герое болезненно-изломанные переходы его характера - стремился показать по ходу действия, как чувство высоких обязанностей, раскаянье в бесполезных преступлениях перемешиваются в Грозном с закоренелою привычкой не знать иного закона, кроме своего произвола. Не снимая главной вины с царя, Толстой вместе с тем дает в трагедии картину всеобщей виновности («все виноваты, и все наказаны»). Если царение Грозного превратилось в национальное бедствие, то причина этого не только в безграничном самовластье и одновременно порабощенности царя своими порочными страстями; причина, по словам драматурга, и в том, что Иван «жил в такую пору, когда нация не только пе протестовала против произвола, но как будто сговорилась помогать ему всеми силами». Зловещее небесное знамение - комета - является в финале не только как предвестие смерти царя, но и предвещает будущие несчастья всему московскому царству.

В четвертом действии трагедии «Смерть Иоанна Грозного» есть разговор царя с его единственным наследником - сыном Федором, которому больше по сердцу звонить на колокольне, чем править державой. Сын просит отца передать престол кому-нибудь другому, после чего звучат горькие слова Ивана

Пономарь!

Я говорю с тобой как с мужем, ты же

Как баба отвечаешь! Горе! Горе!

Сыноубийце мстит за брата брат!

Иван, мой сын! Мой сын, убитый мною!

Я для того ль всю жизнь провел в борьбе,

Сломил бояр, унизил непокорство,

Вокруг себя измену подавил

И на крови наследный мой престол

Так высоко поставил, чтобы вдруг

Все рушилось со мной!

Да, собственный беспомощный наследник оказывается возмездием безграничной деспотии Ивана Грозного. И в русле общего хода толстовской трилогии новый царь Федор (хотя он прямая противоположность «грозному» отцу - «смирный», даже смиренный) оказывается следующим звеном «трагической идеи самодержавной власти».

2.5 Образ царя Фёдора – создание творческой фантазии Толстого

Новую пьесу драматург создавал гораздо дольше, чем первую: он начал «Царя Федора Иоанновича» в конце 1864 года и завершил к весне 1865 года первую редакцию, которая до нас не дошла - она не удовлетворила автора и была уничтожена. Толстой «вычеркнул всю драму и начал с начала»; весной 1868 года была завершена та пьеса, которая нам сегодня известна. Трудности новой работы были связаны, очевидно, с тем, что источники не давали Толстому существенного материала для образа царя Федора: исторические сведения были крайне скудны; летописцы Смутного времени создали условный образ «блаженного на престоле»; Карамзин не пошел дальше представления о «жалком венценосце». Если вспомнить убеждение Толстого в праве художника «отступать» от истории и «дополнять» ее, то этим правом он с блеском воспользовался в своей новой трагедии: оригинальнейший характер Федора - целиком создание творческой фантазии драматурга. Но фантазия эта не выходила из русла все той же магистральной его идеи. Увлеченно работая над пьесой, он писал в одном из писем: «Это очень интересный характер по своей пассивности или слабости, которая именно и рождает катастрофу». Позже, в «Проекте» постановки новой трагедии, драматург обрисовал уже не только общий контур, но и главные особенности этого героя: «...я позволил себе изобразить Федора не просто слабодушным постником, но человеком, наделенным от природы самыми высокими душевными качествами, при недостаточной остроте ума и совершенном отсутствии воли... Доброта Федора выходит из обыкновенных границ... Великодушие Федора не имеет пределов. Личных обид для него не существует, но всякая обида, нанесенная другому, способна вывести его из обычной кротости...» К государственным делам Федор не способен; но драматург нашел для своего героя иной род деятельности: «...у меня он почти всегда занят желанием кого-нибудь помирить, или оправдать, или спасти... для него примирить враждующих - есть не только долг, но и наслаждение». Эта миротворческая деятельность Федора оказывается не только главным проявлением его характера, но становится и движущей пружиной всего действия, и стержнем построения трагедии. Свой замысел драматург обрисовал в «Проекте» постановки новой пьесы: «Две партии в государстве борются за власть: представитель старины, князь Шуйский, и представитель реформы, Борис Годунов. Обе партии стараются завладеть слабонравным царем Федором как орудием для своих целей. Федор, вместо того чтобы дать перевес той или другой стороне или же подчинить себе ту или другую, колеблется между обеими и чрез свою нерешительность делается причиной: 1) восстания Шуйского и его насильственной смерти; 2) убиения своего наследника, царевича Дмитрия, и пресечения своего рода». Федор слишком поздно сознает, «до какой степени было несостоятельно его притязание государить»; и последствия этой трагической вины царя огромны: «Из такого чистого источника, какова любящая душа Федора, истекает страшное событие, разразившееся над Россией долгим рядом бедствий и зол».

Но эти бедствия Смутного времени - в будущем, а пока на сцене происходит борьба вокруг царя Федора. В трагедии образован как бы «треугольник» главных действующих лиц: Федор - Годунов - Шуйский. Царь не просто мечется между двумя враждующими боярами, но во взаимоотношениях с каждым из них выявляются некоторые существенные черты его необычного психологического склада. Редкостная доброта Федора есть, по Толстому, дар, способный преображать всю личность человека; именно это происходит в той сцене, где царь и его правитель приходят к одному и тому же решению по поводу бояр, бежавших в Литву: Годунову это решение продиктовано его государственным умом, а к Федору оно приходит совсем иным путем. Вот как комментирует эту сцену сам драматург: доброта Федора так велика, что «может иногда достичь высоты, где чувство и ум, составляющие на низших ступенях отдельные свойства, сходятся вместе и смешиваются в нераздельном сознании правды. Поэтому Федор, несмотря на свою умственную ограниченность, способен иногда иметь взгляды, не уступающие мудростью государственным взглядам Годунова». Однако подобное «равенство мудрости» - редкий момент отношений царя и правителя: Федор почти всегда уступает уму и воле Годунова, утешая себя иллюзией, что тот действует по его указам. Этой тягостной для себя зависимостью от сильного правителя царь оплачивает свою лень и природное отвращение к государственным делам.