187161 (Динамический характер библейской прецедентности)

Динамический характер библейской прецедентности

Н.М. Орлова

Педагогический институт Саратовского государственного университета, кафедра теории и истории языка

Прецедентность библейского текста рассматривается нами как динамический конструкт, обладающий способностью воспроизводиться в бесконечно разнообразных вариантах. Прецедентная ситуация «Гибель Содома [и Гоморры]» – одна из самых значимых и трагических в Библейском тексте – и одна из наиболее освоенных русской и европейской литературой и культурой. Эта освоенность проявляется в первую очередь в том, что сигналом данной прецедентной ситуации (ПС) в различных дискурсах служит концепт ‘содом’, обладающий огромными когнитивными потенциями, а слово-номинант концепта («содом») прочно вошло в русский язык, получило новые значения и оттенки значений, оно стало вершиной словообразовательного гнезда, используется в художественных текстах в индивидуально-авторском употреблении и т.д.

В русском языке в значении номинанта концепта произошли семантические сдвиги, и на первое место вышло значение «шум, беспорядок»; значение, восходящее непосредственно в библейской ПС и возникшее путем метонимического переноса (грех определенного рода, которому предавались жители Содома), сохранило свою концептуальную значимость, что отчетливо видно при анализе гнезда производных слова «содом» (содомский (грех), содомит, содомия и под.):

Содом. 1. Разг. Шум, беспорядок, суматоха. 2. Устар. Шумная, буйная толпа. Содом и Гоморра. а) о крайнем беспорядке, суматохе, шуме; б) о крайней безнравственности, распущенности, разврате, царящем где-л.

Содомить (и содомиться). Прост. Шуметь, кричать, ссориться, браниться.

Содомский. Устар. Развратный, греховный. Содомский грех. Мужеложство.

Сходная картина наблюдается в украинском и белорусском языках: Содом, содома. Разг. содом. Бiля Наумишиноϊ хати – содом. Вогонь обхопив стодолу, стiжки, перекинувся на хату (Коцюбинский).

Содом и гоморра: Доки балакаємо, уже можез Князiвки содом та гоморру зробили (Головко). При этом производные, как и в русском языке, сохраняют связь с наименованием греха и приводятся с пометой «медицинское».

Ср. в белорусском: Содом. Разг. Гармидар, вэрхал, садом. Но: содомизм, содомит, содомия – мед. садомизм, садамит, садамия.

Значение «шум, беспорядок» отмечается как основное и в этимологических словарях: содом – гвалт, суматоха; содом и гоморра – то же самое; содомить – шуметь, кричать (Фасмер); содом – шум, крик, гам, суматоха; шумная толпа (Преображенский), от греч. Σόδομα; но: содомия – разврат. Фасмер отмечает также сходное направление семантических изменений у русских библеизмов «вавилонское столпотворение» и «содом»; могут употребляться как синонимы: «Шум, гам, содом такой, что вся обитель сбежалась. Просто, матушка, как есть вавилонское языков смешение»

(Мельников-Печерский. В лесах).

Таким образом, лексема «содом» вербализует как концептосферу «беспорядок» (ср. беспорядок, безнарядица, безалаберщина, беспутица, бестолковщина, бестолочь, неустройство, неурядица, ад (!), содом, разгром, столпотворение (вавилонское), светопреставление, кавардак, каша, путаница, кутерьма, пертурбация, катавасия, сутолока, базар, хаос и т.п.), так и концептосферу «грех, разврат».

В русской, особенно в диалектной, речи зафиксировано огромное количество употреблений слова «содом», его производных и устойчивых сочетаний и паремий, содержащих эту лексему. По данным словаря Даля, эти употребления не связаны с концептуальной основой «грех», т.е. непосредственно с библейской ПС, ср. Такой содом, что пыль столбом; Это не дом а содом; Уток-то на озере содом (=толпа, множество, тамбов., тульск.); За содомом гостей не останется поглодать и костей; Слышь, в кабаке содомят как! (= шумят); содомщик – затейщик ссор, сварливый орала (sic!). Хотя текст Библии в достаточно подробном изложении данной ПС не отмечает шума, беспорядка, суматохи, сопутствовавших истреблению грешных городов, нет никакого сомнения, что ужас и страдания, охватившие жителей Содома, сопровождались криками и беспорядочными (и безнадежными) попытками к бегству и спасению. Греховный образ жизни обитателей Содома и Гоморры должен был сопровождаться шумом и беспорядком.

Как уже было отмечено, интертекстуальные связи текста русской литературы и библейского текста в использовании ПС «Гибель Содома (и Гоморры)» широки и разнообразны. Так, в языковой картине мира А.С. Пушкина Содом – это в первую очередь город, разрушенный за грехи (а точнее, за определенный грех!) его жителей. С Содомом сравнивается Кишинев: «Содом, ты знаешь, был отличен / Не только вежливым грехом, / Но просвещением, пирами, / Гостеприимными домами» («Проклятый город Кишинев!..» , ср. также «Вигель здесь был и поехал в Содом-Кишинев» (из письма П.А. Вяземскому, 14 октября 1823 г.). Несмотря на то что выражение «греческий содом» толкуется в словаре языка Пушкина как «крайний беспорядок, суматоха», думается, что текст стихотворения «Раззевавшись от обедни, к Катакази еду в дом...» не оставляет сомнения в том, что поэт имел в виду не только шум, но и склонность к разнообразным грехам (ср. далее: «Если верить Моисею, Скотоложница умрет!»). Впрочем, в этом шутливом стихотворении речь идет также о Кишиневе. Интересно упоминание в пушкинском дискурсе о Лоте: «Я пью, как Лот содомский, и жалею, что не имею с собой ни одной дочки» (из письма тому же В.В. Вигелю) – поскольку в данном случае мы имеем интертекстуальную отсылку к ПС, последовавшей непосредственно за разрушением Содома и бегством Лота и его дочерей.

Обращение к прецедентному имени «Содом» находим в известных рассуждениях о красоте в романе Ф. Достоевского «Братья Карамазовы». С надрывом и отчаянием рассказывает Митя Карамазов Алеше, как довелось ему познать «страшную и ужасную» силу красоты, непонятным образом соединяющую «идеал Мадонны» с «идеалом содомским»: «В содоме ли красота? Верь, что в содоме-то она и сидит для огромного большинства людей, – знал ты эту тайну или нет? Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей». В значении «крайняя степень разврата» Содом упоминается Достоевским в «Дневнике писателя»: «В Саду же детки будут выскакивать прямо из земли... а не поступать девяти лет, когда еще играть хочется, на фабрики, ломая там спинную кость над станком, тупя ум перед подлой машиной, утомляя и губя воображение перед бесчисленными рядами рожков газа, а нравственность – фабричным развратом, которого не знал Содом». В сходном употреблении «Содом и Гоморра»: «Что это? помилуйте, до чего безнравственность доходит: по ночам бегают, трубку курят... одна пьяная пришла. Содом и Гоморр! Содом и Гоморр!» (А.Писемский. Тысяча душ); «Ого! – подумал Ермий, – как время изменило обычаи. Верно, ныне совсем уже нет старого привета странным. Нет, теперь я уже ясно вижу, что поддался насмешке сатаны, что я был послан сюда не для пользы души моей, а для всецелой моей пагубы, как в Содом и Гоморру»

(Н. Лесков. Скоморох Памфалон).

В других текстах русской классики находим обычное для современного словоупотребления значение «шум, беспорядок, суматоха»:

«А? Бунт? Ну так и жду содома» (А. Грибоедов).

«А надсмотрщикам сидеть Подле лавок и смотреть, Чтобы не было содому, Ни давежа, ни погрому» (П. Ершов).

«Еще у вас в городе рай и тишина, а по другим городам так просто Содом, матушка: шум, беготня, езда беспрестанная! Народ-то так и снует » (А. Островский).

В западноевропейских языках концепт «содом» сохранил более четкую связь с соответствующей библейской ПС, поэтому в толковании значения слова-имени концепта подчеркивается сема «грех, греховность», ср. в польском: Sodoma i Gomora siedlisko występku, gniazdo rozpusty, niemoralności, grzechu, bezboźności; в английском: Sodom – a sinful wicked place. Производные (sodomy и т.п.) также характеризуют один из тягчайших грехов.

Обратимся непосредственно к ситуации «Гибель Содома», которая подробно излагается в Книге Бытие; отсылка к этому сюжету содержится во многих Библейских текстах. Можно сказать, что данная ситуация является прецедентной в пределах самого Библейского текста, интертекстуальная связь осуществляется в Кн. Пророка Исайи, Кн. Пророка Иеремии, Кн. Пророка Иезекииля, Кн. Пророка Амоса и др., а также в текстах Нового Завета (Евангелия от Марка, от Луки; Послание римлянам, Откровение Иоанна Богослова и др.). Как правило, прецедентное имя (ПИ) «Содом» используется как пример наказания, которое может постичь за те или иные грехи (ср: «И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба. И ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и произрастения земли»).

«Неестественный разврат», упоминаемый, в частности, в Послании Римлянам, также прочно связан с «содомлянами». Такие имена и прецедентные ситуации дают основание считать композицию Библии «гипертекстовой», поскольку ее «составляющие» (Книги) и самоценны, и взаимосвязаны.

Современный автор, обращающийся к этому поистине неисчерпаемому ПИ, должен в первую очередь маркировать ситуацию таким образом, чтобы интерпретатор текста отчетливо осознавал, имеет ли он дело со словом «содом» (в значении «беспорядок» или «грех») либо с важнейшим концептом Библейского истока. Цикл стихов Инны Лиснянской «В пригороде Содома», без сомнения, является концептуально значимым для позднего периода ее творчества. Это цельный цикл, который может рассматриваться как поэма, он воспроизводится во многих изданиях и, что особенно существенно, дает название отдельному сборнику (2002). Заголовок – та часть текста, которая стоит в «абсолютно сильной позиции»; данный заголовок оживляет внутреннюю форму Библейского прецедентного имени и, таким образом, четко указывает на необходимость восприятия его во всей концептуальной полноте: если у Содома есть «пригород», следовательно, речь идет не только о грехе и не о современном употреблении слова «содом», свойственном разговорной речи, а о городе, который может быть поэтически переосмыслен как «Содом», обо всей Библейской ПС, живущей в сознании современного автора и читателя, – о ситуации «Гибель Содома».

Рассматриваемая прецедентная ситуации реализуется в цикле «В пригороде Содома» несколькими концептуальными линиями. Можно заметить, что во многом эти линии сходны, однако в поэтическом дискурсе происходит их глубокое философское переосмысление, выражающееся в расширении соответствующих концептосфер, в сближении (удалении) некоторых понятий (концептов). Это проявляется не в прямом, а в косвенном (инвертированном) воспроизведении Библейского сюжета: «...место обитания лирической героини – московский пригород», а «сгоревший без пламени Содом» – и «новый Содом» на месте старого, и одновременно Содом библейский»1. Прослеживая аллегорические вариации библейского сюжета, мы не получаем ответа на вопрос, каким образом концептуальная картина мира, представленная в Библейском тексте, и концептосфера цикла-поэмы Инны Лиснянской соотносятся друг с другом. Библейский текст, будучи сверх-, гипертекстом, не может быть в полном объеме сопоставлен с любым современным светским текстом; тем не менее можно отметить те концептуальные линии и концептосферы, которые традиционно вычленяются в Библейском тексте и которые дали жизнь общеязыковой лексеме «содом» во всем многообразии ее значений.

Основными концептуальными линиями (признаками) Библейской ПС «Гибель Содома» являются «грех», «пожар» (уничтожение), «непослушание», «ангелы», соответственно эти концепты наиболее значимы, и к ним обращается Библия в более поздних текстах. Концепт «непослушание» эксплицируется в ПС, находящейся «внутри» ситуации «Гибель Содома» (ПС «Жена Лота»). При сравнении когнитивно-библейской основы текста-первоисточника, т.е. самой Библии, и рассматриваемого поэтического цикла мы видим, что концептуальные линии отчасти совпадают (перекрещиваются); наблюдается также их неполное совпадение.

Прежде всего проанализируем «несовпадающие» линии. Концептуальный признак (смысловой квант) ‘непослушание’, который может быть рассмотрен как самостоятельный концепт, объективированный в языке и чрезвычайно важный для религиозного дискурса, эксплицируется в Библейском тексте в предельно лаконично описанной прецедентной ситуации «Жена Лота»: «Когда же вывели их вон из города, то один из них сказал: спасай жизнь твою; не оглядывайся назад; и нигде не останавливайся на равнине сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть. Жена же Лотова оглянулась назад и обратилась в соляной столп».

В общеязыковом употреблении устойчивое сочетание «жена Лота» ассоциируется с неподвижностью, «окаменением» от неожиданности или ужаса. Этот поступок жены Лота в тексте Библии никак не мотивируется; такое отсутствие объяснений дало пищу для самых различных, в том числе опоэтизированных толкований причин ослушания. Достаточно вспомнить известное стихотворение Анны Ахматовой «Лотова жена» (1924 г.):

Не поздно, ты можешь еще посмотреть На красные башни родного Содома, На площадь, где пела, на двор, где пряла, На окна пустые высокого дома, Где милому мужу детей родила.

И далее:

Лишь сердце мое никогда не забудет Отдавшую жизнь за единственный взгляд. Ослушание жены Лота как экспликация концепта «память» в той или иной степени вербализуется в современной поэзии, связанной с темой эмиграции – как память-ностальгия:

Там, где сгорел Содом, едкие пятна окалины. Отбушевавшее пламя зовет оглянуться назад. В Мертвое море столпы соляные повалены, Длинными льдинами, Арктикой белой лежат. Жар застыл над горами, как северное сияние.