ВКР: Дипломная работа - Своеобразие поэзии русского декаданса (на материале творчества З.Н. Гиппиус)

Уникальность по системе Антиплагиат 52 %.
СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ...........................................................................................3
ГЛАВА 1. ДЕКАДАНС В ЖИЗНИ И КУЛЬТУРЕ ЕВРОПЫ..............13
1.1. Европейский декаданс: генезис и эволюция.......................13
1.2. Истоки и смысл русского декаданса……………………………………21
Глава 2. РАННЯЯ ПОЭЗИЯ З.Н. ГИППИУС:
ОБРАЗЫ И МОТИВЫ..........................................................................28
2.1. З.Н. Гиппиус и Декаданс...........................................................28
2.2. Мотивная парадигма ранней поэзии З.Н. Гиппиус............35
2.3. Демонология З.Н. Гиппиус.......................................................55
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.....................................................................................68
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ................................70

ВВЕДЕНИЕ

Русская литература Серебряного века – важная часть русской культуры рубежа XIX–XX веков, одной из специфических особенностей которой было то, что «споры и противоречия в общественной жизни … лежали в основе духовных поисков во всех областях, от сугубо литературной до остальных, тесно с нею связанных: художественной, философской, религиозной» [39, с. 14]. Главной задачей этих «многообразных и в то же время единых интеллектуальных поисков» было прояснение отношения «новой литературы и новой культуры, во-первых, к богатому литературному и культурному прошлому, во-вторых, к западноевропейским культурным и литературным тенденциям» [там же]. «Взаимоотношения» отечественных творцов словесного искусства эпохи Серебряного века с традицией европейского декаданса будут рассмотрены в дипломном исследовании на примере личности и творчества З.Н. Гиппиус.
Особенностью литературной жизни рубежа веков является и то обстоятельство, что «относительная пауза в поэзии и относительная гегемония романа в середине века не просто сменились в конце века новым лирическим расцветом, но лирика обогатилась всеми открытиями и импульсами великого русского романа» [там же, с. 23]. Большую роль в возвращении интереса к поэзии, несомненно, сыграл Д.С. Мережковский. Уже в скором времени он и другие поэты (позднее их назовут «старшими символистами») утвердят новый, исключительно высокий статус этого литературного рода.
«Русский Ренессанс» не случился бы без той колоссальной платформы, которую составили выдающиеся памятники отечественной и зарубежной литературы, философии, эстетики. Сказанное полностью относится и к символизму. Художественное творчество русских символистов складывалось и развивалось в русле основных тем и идей отечественной литературы XIX века и с учетом новых тенденций западноевропейской (французской) литературы.
Символисты признавали уникальной свою творческую и жизненную миссию, что наряду с могучим творческим потенциалом позволило им вписать очередную и в то же время новую страницу в летопись русской литературы. Сделать это удалось благодаря верности истинному предназначению искусства, призванного ставить и решать вопросы духовного бытия человека. В данном случае это означало следование магистральной линии развития отечественной словесной культуры. В итоге, по справедливому замечанию современного исследователя, «между веками и литературными направлениями не оказалось барьеров», а «литература XIX – ХХ вв. предстала как единое диалектическое движение, процесс мучительного поиска истины о человеке и попытки ее воплощения в жизнь» [30, с. 366].
Нельзя не согласиться и с тем, что «особое место в движении искусства слова принадлежит декадансу. Эта особость связана с тем, что декадентское мировоззрение – в литературном творчестве принесшие не столь уж богатые плоды, но прочно «засевшие» в художественном сознании и подсознании XX века – впервые отказывается от попытки конструктивного решения главного вопроса литературы и декларирует идею принципиальной бессмысленности жизни» [28, с. 68].
Более того, «разочарование в существующем миропорядке заставляет декадентов усомниться в существовании его Создателя. Ницшеанская идея «смерти Бога» становится интегратором культурной ситуации fin de siècle. Опустевшее место Бога занимает человек, способный сотворить иной мир. Взяв на себя права Бога, в том числе право отбирать жизнь, человек принужден выполнять и его обязанности» [там же, с. 69].
В научно-методологическом плане полезным представляется следующее рассуждение: «Реальный мир в декадентском сознании принципиально бессмыслен; смысл имеет только ирреальный мир, порожденный фантазией человека-творца» [там же, с. 71–72]. По крайней мере, эта мысль-формула позволяет не рассматривать что-либо из «необычностей» в произведениях декадентов традиционным образом, излишне прямолинейно.
Какова была степень влияния на представителей «нового искусства» со стороны западноевропейской литературы конца XIX века? Важно отметить, что русские символисты, творчески используя художественные достижения западной литературы, сумели создать вполне самостоятельные, оригинальные и, несомненно, художественно значительные эстетические явления. «Русский символизм, – считает французский славист Ж. Нива, – был истинно русским не только благодаря откровенно славянофильской направленности, граничащей со своего рода русским этноцентризмом, но также благодаря безнадежно эсхатологическим тонам, в которое он окрасил идеи, заимствованные у Запада» [39, с. 74]. Значимость последних не стоит преувеличивать, поскольку русский символизм возникает под воздействием не только западноевропейского символистского движения, но и философского учения Вл. Соловьева, а прежде него – религиозно-нравственных и эстетических исканий Достоевского, Баратынского, Тютчева, Фета и других творцов мысли и слова.
Важной представляется религиозная линия в развитии русского символизма. Благодаря религиозным устремлениям поэтов-символистов особое звучание приобретает проблема личности, которая рассматривается на метафизическом уровне. Опираясь на лучшие образцы русской литературы и культуры, пронизанные религиозным духом, они сумели достаточно быстро преодолеть декадентство и эстетизм, а вопросы индивидуального бытия стали рассматривать наряду с особенностями общественного и всемирного устройства. Не следует забывать, что «символизм с самого начала и не хотел ощущать себя литературным направлением», «не хотел быть «только искусством», но прежде всего мироощущением и умонастроением» [31, с. 3].
В связи с тем, что русский символизм преимущественно выразился в стихотворной форме, особые требования были предъявлены к языку поэзии, к слову. Эти требования возникли с учетом роли поэта-символиста: лишь ему суждено вскрыть «покровы тайны» с внешнего мира и постичь сущность явлений; символист воплощает в своих стихах не непосредственно узнанный и накопленный жизненный опыт, а старается сообщить читателю то мистическое чувство, близкое к откровению, что остается неподвластным обыкновенному человеческому знанию.
Перечисленные особенности символистской философии искусства не передают всего своеобразия поэзии символизма, а потому требуют при обращении к творчеству отдельных групп внутри направления, и тем более к творчеству персональному, конкретизации и уточнения. Отдельную группу образовали поэты-символисты первого призыва, отдавшие дань декадентской эстетике (Д. Мережковский, В. Брюсов, К. Бальмонт, Ф. Сологуб, З. Гиппиус).
Становление русской символистской поэзии невозможно представить без личности и творчества З. Гиппиус. В этом процессе, по мнению современников, она занимала одно из центральных мест. Критик Д. Мирский утверждает: «На самом деле именно она, гораздо больше, чем Бальмонт или Брюсов, сыграла наиболее плодотворную и личную роль в начале нашего поэтического возрождения 90–900-х годов» [8, с. 3]. Возможно и так. Бесспорно следующее: с ее поэтическим дарованием нельзя было не считаться, о чем свидетельствуют отзывы крупнейших поэтов-символистов. В. Брюсов, известный принципиальной строгостью критических суждений, полагал, что «как автор утонченных и глубоких стихотворений, госпожа Гиппиус принадлежит к числу наших замечательнейших художников» [19, с. 217].
В чем заключается своеобразие поэзии и идейно-эстетических взглядов З. Гиппиус? Нельзя ответить на этот вопрос, не рассмотрев истоки ее творчества, не определив отношение Гиппиус к русской классической и новейшей западноевропейской литературе, к отечественной и зарубежной философии и эстетике, и главное – к Декадансу.
Думается, в первую очередь следует говорить о восприятии опыта русских писателей-классиков и Вл. Соловьева. Гиппиус талантливо продолжила линию философского осмысления бытия, в поэзии связываемую с Баратынским, Тютчевым, Вл. Соловьевым, а в прозе – с Достоевским. Из западных влияний необходимо отметить определенное воздействие на ее творчество идей Ф. Ницше. В целом, важнейшие тенденции, обозначившиеся в западноевропейской культуре и литературе рубежа XIX–ХХ веков, были в поле зрения Гиппиус, но не стали весомым фактом ее духовной и творческой биографии. У историков литературы нет единой точки зрения по этому вопросу.
На взгляд Л.А. Колобаевой, «поэзия З. Гиппиус, как и Мережковского, по своему стилю была не только «религиозной», но, можно сказать, неоклассицистической в отличие от неоромантической лирики К. Бальмонта и Ф. Сологуба, А. Блока и А. Белого. В поэзии Мережковского и З. Гиппиус господствует не «стихийный гений» в качестве лирического «Я» поэта, как у Бальмонта, преобладают не символы природных космических стихий и своеобразный лирический жанр «стихийных гимнов», другими словами, лиризм романтического своеволия, нескончаемой игры чувств, лиризм «дионисийский», но стремление к выверенности, строгости форм, к «трезвости» поэтической мысли и к философской, метафизической ее углубленности, движение к классичности выражения, с неизбежным оттенком рационалистичности» [43, с. 38].
В России конца XIX – начала XX века происходили серьезные, драматические изменения: рушились устои веры, распадалась привычная ценностная система. Гиппиус, как и многие представители художественной интеллигенции, осознавала опасность происходящего и в своем творчестве пыталась найти надежное противодействие деструктивным тенденциям.
Важно, что противодействие происходило в рамках определенных эстетических (художественных) систем, которые не были неизменными. Ей представлялось, что наиболее успешным и значительным на трудном пути освоения реальности является опыт поэтический. Гиппиус была убеждена: глубоко осознать и прочувствовать «единство человека и мира» можно лишь с идеей Бога, с Богом в душе.
Критическое освоение поэтического наследия Гиппиус требует учета специфических особенностей ее личностного (интеллектуального, духовного, поведенческого) облика. Существует большое количество противоречивых и даже взаимоисключающих суждений об этом талантливом и цельном художнике и человеке. Уже при жизни Гиппиус возникает множество мифологизированных историй, связанных с ее жизнью и творчеством. Сама писательница, кстати, всячески содействовала этому. Что двигало ею, с чем связано подобное мифотворчество?
Можно говорить, наверное, о своеобразной защите внутреннего мира, о защитных действиях поэтессы, которые внешне были обозначены в манере одеваться, говорить и вести себя в обществе. Ведь именно они породили к жизни такие характерные прозвища, как «декадентская мадонна», «белая дьяволица», «черт в юбке», «сатанесса» и др. Как защитную маску, оберегающую сокровенное от посягательств со стороны «призрачного» мира, можно воспринимать и ее мужские костюмы, и привычки в жизни, а в литературе – многочисленные мужские псевдонимы. По свидетельству В. Злобина, Гиппиус называла себя «Мис Тификация». Важно, что за «маской» (внешним) скрывалась «душа» (внутреннее, сокровенное). Справедливым представляется утверждение, что «мистицизм был частью ее внутреннего мира, а мистификация – свойством натуры, проявлявшимся в зачастую вызывающем поведении, оригинальной прическе, манере одеваться...» [27, с. 75].
В. Брюсов литературный путь З. Гиппиус определил в три этапа: «Первый, когда ее миросозерцание исчерпывалось чистым эстетизмом, второй, когда ее живо заинтересовали вопросы религиозные, и третий, когда к этому присоединился столь же живой интерес к вопросам общественным» [19, с. 452–453]. Периодизация Брюсова напрямую не отмечает соприкосновенность творчества Гиппиус эстетике и мироощущению декаданса. Однако правы те исследователи, которые обнаруживают декадентские черты в ее раннем творчестве – в стихах и рассказах.
Творческое наследие Зинаиды Николаевны Гиппиус весьма богато и многообразно. Несмотря на возросшее количество научных исследований, многие грани художественного мира З. Гиппиус исследованы явно недостаточно. В сознание современников и в историю отечественной литературы З. Гиппиус вошла, прежде всего, как поэт. Однако и в стихотворном наследии «декадентской мадонны» изучено не всё, не все «лики творчества» прояснены. Анализ имеющихся работ позволяет сделать вывод: несмотря на значительное количество исследований, посвященных конкретным аспектам творчества З.Н. Гиппиус, некоторые проблемы требуют дополнительной актуализации и разработки. Такой проблемой продолжает оставаться изучение ранних произведений З.Н. Гиппиус, точнее тех из них, что отмечены декадентскими мотивами.
Объект исследования – поэтическое наследие З. Гиппиус.
Предмет исследования – художественная семантика декадентских образов и мотивов ранней поэзии З. Гиппиус.
Цель дипломной работы – на материале ранних стихов З. Гиппиус рассмотреть некоторые особенности поэзии русского декаданса.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
– рассмотреть и уточнить основные параметры европейского декаданса сквозь призму современной научной мысли;
– охарактеризовать русскую версию декаданса в контексте поисков новой духовности;
– выявить декадентские образы и мотивы лирической поэзии З. Гиппиус 1890–1910-х годов, проследить их эволюцию.
Материал исследования составляют поэтические и публицистические тексты З. Гиппиус, а также труды отечественных и зарубежных литературоведов по теме исследования.
Научная новизна исследования определяется конкретным подбором поэтических произведений З. Гиппиус, анализ которых позволяет расширить и уточнить представление о декадентской компоненте поэзии русского символизма.
Методологическую базу нашей работы составляют фундаментальные стиховедческие труды (В.М. Жирмунский, М.Л. Гаспаров) и исследования русского символизма (М.Л. Гаспаров, В.Н. Богомолов, А.В. Лавров, А. Ханзен-Лёве, А. Пайман и др.)
Методы исследования обусловлены его целями и задачами. В работе использованы функционально-типологический метод литературоведческого анализа, а также элементы мотивного анализа поэтического текста и целостного анализа лирического стихотворения.
Структура исследования. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.
***
В центре внимания представителей русской религиозной философии была проблема вечности: в работах Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, В.В. Розанова, В.С. Соловьёва эта категория стала сквозной. На свой лад об этой проблеме писали и представители декаданса. Такие мыслители, как Н. Бердяев и В. Розанов, высказывались о декадансе, их суждения будут приведены ниже.
Философия и эстетика символистов складывались под влиянием различных учений – от взглядов античного философа Платона до современных символистам философских систем В. Соловьева, А. Бергсона. Традиционной идее познания мира в искусстве символисты противопоставили идею конструирования мира в процессе творчества. Творчество в понимании символистов – подсознательно-интуитивное созерцание тайных смыслов, доступное лишь художнику-творцу. Главным средством передачи созерцаемых тайных смыслов являлся символ.
Символизму присущи импрессионистическая изменчивость и текучесть слова, а главное – настойчивая тенденция к восприятию реальности как знака непознаваемого, как искаженного подобия высших сущностей. Метафизические идеи символистов о двуединой природе мира созвучны романтической концепции двоемирия, хотя и не повторяют ее буквально. Символизм вырос на почве религии, мистики, иррационально-идеалистического мировоззрения, то есть своеобразного идейно-философского синтеза современных эпохе рубежа веков духовных веяний.
Важной чертой культуры символизма становится театрализация жизни, игра, возрождение маскарада. Это отношение к жизни как к маскараду находит отражение в лирике поэтов Серебряного века. Для символизма было характерно стремление возвести живые жизненные реалии к библейско-христианской мифологии как универсальному воплощению первооснов человеческого бытия. По мнению В.М. Жирмунского, у символистов религиозное чувство несло с собой некое «мистическое настроение, непосредственное и глубоко индивидуалистическое переживание бесконечности, всегда неспокойное, взволнованное, колеблющееся между взлетами и падениями» [33, с. 119].
В качестве научно-теоретического и методологического ориентира нами было выбрано также исследование австрийского ученого А. Ханзен-Лёве «Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм» (СПб., 1999), посвященное изучению «(мифо)поэтических истоков стихотворной парадигматики» символистов [28, с. 10].

Поэтическое творчество З. Гиппиус было отнесено А. Ханзен-Лёве к «диаволизму» (раннему русскому символизму), в котором рассмотрены такие категории, как дуализм и раздвоенность, замкнутость и отчуждение, путь, кружение, падение, страсть и усталость, пустота и неопределенность. Подробно рассмотрена также символика «диаволических» произведений, где особое внимание уделено образам, тесно связанным с пространственно-временным характером бытия: это образы лунного мира, тень и отблеск, сон и мечта, память и забвение, город и антиприрода, художник-демиург и эстетика зла. 

Одной из философских идей символизма можно считать отрицание пространства как некой материальной субстанции, а субъективное понимание символистами времени также подтверждало иллюзорность мира вещей. Поэтому пространство и время в произведениях символистов зачастую приобретали условный характер, трансцендентная реальность впервые раскрывалась в отрыве от образа действительности, который был основным в произведениях реализма.
Танатологические образы стали одними из определяющих в русском символизме; проблема смерти и бессмертия «подпитывалась» тенденциями русской философской мысли, в частности идеей о нравственном смысле смерти в философии В. Соловьева.
Для творчества символистов (декадентов) образ смерти перестает быть пугающей сакральной религиозной темой, она приобретает особенное эстетическое осмысление. Символисты мистифицировали смерть, отделив ее от общего ряда природных явлений. Они сосредоточили внимание на проблеме смерти как на проблеме собственного спасения и ключевом моменте всего человеческого существования.
Символисты создали свою философию смерти и бессмертия, на которую оказали наибольшее влияние морально-этическая концепция И. Канта, состоявшая в признании бессмертия души в качестве одного из постулатов практического разума, а также ницшеанская проповедь бессмысленности жизни и смерти перед лицом «вечного возвращения».