139085 (Философия буддизма и её современное значение), страница 2

Итогом восьмеричного пути должно стать состояние полной невозмутимости и безразличия, называемое в буддизме нирваной («тушение огня», «угасание», «покой»). Только достигший такого состояния человек может быть достойным и заслуживающим уважения. Это будет «просветленный» человек, свободный от привязанностей к мирской жизни. У такого человека уже нет ничего ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Достигнуть освобождения от страданий могут лишь монахи, которые строго придерживаются названных положений и ведут тем самым аскетический образ жизни. С точки зрения буддизма, лишь монашество является выходом из круговорота перерождения жизни («самсара»). Монашество - это добровольный уход из мирской суеты, большая каждодневная работа над самим собой.

Кроме темы страданий, в буддизме были затронуты и иные важные мировоззренческие вопросы. Так, подчеркивалась мысль о том, что в мироздании все причинно взаимосвязано и ничто не происходит случайно. Высказывалась также идея изменчивости всего сущего: кажущееся вечным на самом деле исчезает, высокое снижается, где есть встреча - там будет и разлука, рожденное со временем умрет. Душа человека - это сплошной поток сознания, постоянное становление, а сам индивид чем-то напоминает движущуюся колесницу.

Со временем буддизм превратился в одну из мировых религий, особенно влиятельных в странах Востока. Обращенное к теме мироздания и существования человека в нем, данное этико-философское течение не теряет своего значения и в наше время.

Некоторые положения буддийского учения представляют интерес с философской точки зрения. Таковы учение о всеобщей изменчивости, отрицание существования души как особой сущности и признание наличия лишь потока постоянно сменяющих друг друга состояний сознания.

Вопрос о практических путях этического совершенствования разработан в буддизме очень подробно. Это учение о восьми «добродетелях», которые достигаются теми, кто проходит такой путь. Добродетели состоят в правильном поведении, в правильном видении, правильном образе жизни, правильной речи, правильном направлении мысли, правильном усилии, правильном внимании, правильном сосредоточении.

Успех буддизма был обусловлен тем, что он был «религией спасения», вселял в души верующих надежду на то, что повсеместно распространенное страдание может быть побеждено и устранено. Как все религии, буддизм вовсе не стремился к устранению причин страданий в реальной общественной жизни. Он был не учением борьбы, а религией покорности. В своем дальнейшем развитии буддизм разделился на ряд школ.

2. Современное значение философии буддизма

2.1 Опыт естественного человека как предпосылка учения Будды

Возникновение буддизма в Индии явилось религиозной революцией в сознании, ниспровергающей авторитет Вед - основы традиционной религии Индии. Об этом революционном характере буддизма Роджер Желязны написал фантастический роман "Князь света". Однако если перейти от художественного к научному осмыслению смысла буддизма, то встают серьезные трудности: как выявить те моменты проповеди Будды, которые действительно явились началом революции в мировоззрении древних ариев?

На первый взгляд все просто - ведь основы буддизма общеизвестны, Сидхартха сам их изложил в своей первой проповеди. Но если внимательно проанализировать его знаменитую Бенаресскую проповедь, послужившей началом буддизма, то обнаруживается, что она содержит общеизвестные и общепринятые истины для индийца того времени.

Наиболее раннее изложение Бенаресской проповеди содержится в "Дхармачакра правартана сутре" (сутре запуска колеса учения), которая содержится в Палийском каноне и входит в Сутта-питаку. Она переводилась на русский язык много раз, научный ее перевод был сделан А.В.Парибком. Подробный психологический анализ этой сутры проведен Ламой Анагарикой Говиндой. Проанализируем ее содержание как самое первое изложение концепции буддизма.

В начале своей проповеди Будда выступает против двух крайностей - аскетизма и гедонизма, лишь серединный путь между этими крайностями ведет к освобождению. Что же предлагает Будда вместо аскетического подвига либо гедонистического упоения удовольствиями? - оказывается соблюдение элементарных нравственных норм, которые он выражает в восьмеричном Благородном пути: истинное воззрение, истинное намерение, истинная речь, истинные поступки, истинный образ жизни, истинное усердие, истинное размышление, истинное сосредоточение. С такими нравственными нормами не стал бы спорить ни один арий того времени. Другое дело, стал ли бы он их соблюдать, но в самих этих нравственных нормах не содержалось ничего необычного, особо героичного или невыполнимого.

Далее Будда излагает благородные истины. Первая истина о страдании заключается в том, что жизнь - это страдание: страдание в рождении и смерти, страдание в болезнях, союз с нелюбимым - страдание, страдание - разлука с любимым, все содержание жизни, возникающее из привязанности есть страдание.

Под страданием древний арий понимал совсем не то, что понимает современный европеец. Для нынешнего европейца страдание - особое аффективное состояние, которое он всеми силами старается избежать. Понимание жизни как страдания он воспринимает совсем в другом смысле, чем буддист. Отождествление жизни со страданием для европейца означает активное жизнеотрицание, понимание жизни по природе своей злой либо испорченной.

Древний арий понимал под страданием вовсе не какие-либо временные аффекты, а понимание всего, что открывается в жизни (следует иметь в виду, что преходящее является эмпирическим фактом и для европейца, который преодолевает ее в религиозном опыте). В конце концов, человек может и радоваться, однако понимание того, что эта радость преходяща и неизбежно затеряется в бездне прошлого - есть страдание. Поэтому и отождествление жизни со страданием не носило для древнего ария того пафоса и экспрессивного характера, какой оно приобретает для европейца.

То, что жизнь есть страдание - это было самоочевидным для человека времени Будды, и, естественно, этим положением Будда никому не мог открыть глаза на что-то новое. Арии относились к отождествлению жизни и страдания вполне спокойно, как к чему-то естественному и в то же время трагичному - примерно так же, как европейцы относятся к сознанию собственной смертности.

А.Н. Книгин, утверждая тезис: "в сознании нет ничего внеисторичного в смысле абсолютности каких бы то ни было содержаний" намного ближе стоит к буддизму, чем к европейской философии. Так или иначе, и Платон, и Кант, и весь европейский трансцендентализм стремится выявить в сознании абсолютное содержание. Учение о страдании буддизма заключается в том, что никакого такого содержания в сознании нет - все преходяще. По сути, тезис А.Н. Книгина есть формулировка первой благородной истины Будды, но уже в европейской терминологии.

Вторая истина, проповедуемая Буддой, говорит о причине страдания. И тут Будда не сообщает ничего нового, а говорит общеизвестную и самоочевидную для ариев того времени истину: причина страдания в привязанности к жизни.

То же можно сказать и о третьей благородной истине, заключающейся в том, что освобождение от страданий - в освобождении от привязанности к жизни.

Путь, который позволяет пресечь эти страдания, сводится как раз к тем элементарным нравственным нормам, о которых сказал Будда в начале проповеди. Восьмеричный благородный путь - то есть путь следования этим нравственным нормам, с которыми никто, собственно, спорить и не собирался, явился содержанием четвертой благородной истине.

Что же было принципиально нового в проповеди Будды?

Традиционное сознание ария того времени опиралось на авторитет Вед. Оно включало в себя определенный религиозный опыт, который закреплялся устоявшимися ритуалами и духовно-аскетической практикой. Все это Будда игнорирует. Религиозному сознанию, которое формируется посредством ритуальной и аскетической практики он противопоставляет повседневное сознание естественного человека.

Необходимо сразу оговориться, что сознание естественного человека следует понимать исторически, как об этом говорил А.Н. Книгин в своей работе "Философские проблемы сознания". Иными словами нет какого-либо естественного сознания вообще, как и нет естественного человека вообще. Есть постоянно меняющееся естественное сознание, которое для человека древней Индии было наполнено другим содержанием, нежели естественное сознание современного европейца. Понять буддизм - значит - выяснить его предпосылки в естественном сознании человека того времени.

Как указал А.Н. Книгин, естественное сознание дорефлексивно. К этому следует прибавить, что оно должно предшествовать любому опыту, приобретаемому в той или иной культовой практике. Учение об абсолюте, о реинкарнации, об ведийских божествах - все это очевидности именно религиозного сознания - сознания человека, уже включенного в брахманистскую культовую практику. Будда противопоставляет ему естественное сознание, которое не только дорефлексивно, но еще не наполнено опытом какой-либо культовой практики. А значит, для такого сознания не является очевидным все традиционные положения брахманистской религии, которые Будда и отвергает.

Буддизм - единственная в мире религия, которая не требовала от человека, обращающегося к ней, признания какого-либо положения, не связанного с опытом естественного человека. Она не требовала ни веры в божество, ни в идеальные сущности, ни в материальный мир, ни во что другое, что для естественного человека восточной культуры не казалось бы самоочевидным.

Один из крупнейших специалистов в области буддистской философии - Лама Анагарика Говинда, об этой особенности буддизма писал так: "И действительно, с трудом можно найти другую религию или философию, которые могли бы гордиться столь легко доступными и понятными формулировками, не требующими ни научного образования, ни веры в фантастические допущения, ни какие-либо иные интеллектуальные жертвы".

Первый принцип методологии естественного реализма, который выделил А.Н. Книгин - это равноправие всех форм, в которых действительность дана человеку. Этот принцип требует равноправия всех теоретических положений и исключает выстраивание философской концепции на каких-либо абсолютизированных точках зрения, аксиомах или догмах. Данный принцип методологии естественного реализма является и первым принципом буддисткой религиозно-философской системы. Как пишет Анагарика Говинда: «Будда был гениальным "свободным мыслителем" в лучшем смысле этого слова, и не только потому, что он признавал за каждым человеком право мыслить независимо, но прежде всего потому, что его разум был свободен от каких-либо фиксированных точек зрения - теорий. Будда отказывался основать свое учение на простых, обычных верованиях или догмах».

И действительно, помимо предпосылок естественного сознания нигде в проповеди Будды мы не видим ни одой догмы, которая абсолютизировала какой-либо один из способов восприятия действительности. Это очевидно, если специально рассмотреть то, во что верил человек, обращаясь к Будде.

Естественный человек принимает на дорефлексивном уровне ту действительность, которая ему непосредственно дана. Буддизм признает только непосредственно данный поток жизни, не требуя признания ни концепции материального мира, ни концепции идеальной первоосновы, ни концепции абсолюта, которые могли бы как-нибудь онтологически обосновать этот поток жизни. Буддист исходит только из непосредственно данного экзистенциального опыта.

Наряду с этим, признается безначальность потока жизни, то есть то, что жизнь существовала всегда, а не только с момента эмпирически данного факта рождения человека. Для современного человека, верящего в конечность собственного бытия, этот тезис неочевиден, поэтому он склонен приписывать буддизму догматическую веру в это положение. Однако это не так. Для восточного человека вера в безначальность жизни есть не догмат, а дорефлексивная предпосылка - самоочевидность. Будда апеллировал именно к дорефлексивному сознанию, и в соответствии с этим принимал все то, что является содержанием этого дорефлексивного сознания естественного человека восточной культуры, в том числе и идею безначальности жизни.

Однако то, что есть некая сущность, с которой можно отождествить представление о человеке, душе, Боге - для естественного человека восточной культуры уже не являлась самоочевидностью, и Будда воздерживается от признания всех этих идей. Иными словами, требования основываться только на предпосылках сознания естественного человека породило концепцию анатмана, то есть идею отрицания всякой сущности человека - духа, души, тела и т.п.

Человек есть феномен внутри потока жизни - это дано в экзистенциальном опыте как самоочевидность, но то, что человек представляет какую-либо материальную или идеальную сущность - это есть абсолютизация одного из рационалистических положений, от которой буддизм совершенно свободен. Одно из самых ранних изложений концепции анатмана приводится в "Вопросах Милинды" - выдающимся литературным памятником раннего буддизма, имеющего значение для буддистской философии не меньшее чем то, которое имеет Платон для европейской философии. Вот отрывок из сутры, примыкающей к тексту "Вопросов Милинды":

«Узел этот был распутан уже в древности. Царь Калинга, придя некогда к тхере Нагасене, сказал: «Я хотел бы спросить почтенного, но отшельники, случается, очень болтливы. Ответишь ли ты прямо на то, о чем я тебя спрошу?» - «Спрашивай»,-последовал ответ. «Душа и тело - одно ли и то же, или душа - одно, а тело - другое?» - «Это неопределенно», - сказал тхера. "Как! Мы же заранее условились, почтенный, отвечать точно на вопрос. Почему же я слышу иное: это-де неопределенно?» Тхера сказал: «Я бы тоже хотел спросить государя, но цари, случается, очень болтливы. Ответишь ли ты прямо на то, о чем я тебя спрошу?» - «Спрашивай», - последовал ответ. «Плоды того мангового дерева, что растет у тебя во дворце, кислые или сладкие?» - «Да нет у меня во дворце никакого мангового дерева», - сказал тот. «Как! Мы же заранее условились, государь, отвечать точно на вопрос. Почему же я слышу иное: нет-де мангового дерева?» - «Как я скажу, сладкие у дерева плоды или кислые, если его нет?» - «Вот точно так же, государь, души ведь нет. Как же я скажу, тождественна она телу или отлична от него?»

Лама Анагарика Говинда подчеркивает, что основополагающая предпосылка учения Будды является самоочевидной и общезначимой истиной. Он сравнивает ее с положением Декарта «мыслю следовательно существую», на самоочевидности которого этот французский философ обосновывал все здание собственной философии. Однако его положение являлось самоочевидным только для рациональной сферы - для области мысли.

Будда же стремился обосновать свое учение на таком положении, которое самоочевидно для естественного разума, то есть для такого разума, для которого равноправны любые ипостаси бытия, как сфера мысли, так и сфера чувств, сфера переживания, сфера созерцания и т.д. Такой самоочевидностью, как утверждает Анагарика Говинда, и является факт страдания. При этом он подчеркивает, что страдание не следует понимать в соответствии со стереотипами западного человека, как некое временное психическое состояние - это есть универсальная интуиция о форме бытия, доступная не только человеку, но и всем живым существам.

Об этом Анагарика Говинда говорит так: «Известный французский философ Декарт основал свою философию на положении: «Я мыслю, следовательно, существую». Будда шагнул дальше, он исходил из значительно более универсального принципа, основанного на опыте, присущем всем чувствующим существам: факт страдания. Однако страдание в буддизме не есть выражение пессимизма или усталости от жизни стареющей цивилизации: это - фундаментальный тезис всеохватывающей идеи, ибо не существует иного опыта, в такой же мере универсального. Не все живые существа - существа мыслящие, и не все мыслящие существа достигают уровня, на котором эта способность постигает свою собственную природу и значение; но все чувствующие существа страдают, ибо все они подвержены старости, болезням и смерти. Этот опыт образует связующее звено между существами, которые в противном случае имели бы мало общего между собой; это - мост, который связывает человека с миром животных, это-основа всеобщего братства».